Любовь Аркус — Forbes: «Женщина тащит весь груз, который природа ей предоставляет»
Любовь Аркус запускает двухгодичную школу сценаристов и кураторов при Мастерской «Сеанс». Редактор Forbes Woman Когершын Сагиева обсудила с режиссером и киноведом, в чем будет заключаться специфика этого образования, как найти возможность для честного высказывания в условиях цензуры, как в кризисные времена чувствует себя Фонд «Антон тут рядом» и почему в благотворительности всегда больше женщин.
Любовь Аркус — советский и российский киновед, режиссер. С 1989 года — создатель журнала «Сеанс» (совместно с Александром Голутвой), с 1993-го — учредитель и главный редактор издательства «Сеанс». С 2006-го — соавтор программы «Закрытый показ» («Первый канал»). С 2006-го по 2011 год — доцент СПбГУКиТ. Автор концепции, составитель и автор статей семитомного издания «Новейшая история отечественного кино. 1986–2000».
С 2013 года — основатель благотворительного фонда «Антон тут рядом».
Режиссер фильмов «Антон тут рядом», «Кто тебя победил никто», «Балабанов. Колокольня. Реквием».
С 2023 года — автор концепции и основатель образовательной программы «Мастерская «Сеанс».
— Начнем с актуального. Запускается школа сценаристов и кураторов. Расскажите, какой она будет? И чем ваша программа будет отличаться от официальной вузовской?
— Так получилось, что мои ровесники, круг моих друзей, почти все уехали или умерли. Уже очень давно я в основном среди молодежи. 120 сотрудников в фонде «Антон тут рядом», 12 сотрудников в журнале «Сеанс». В «Сеансе» по большей части работают мои ученики. Они выросли из стажеров, Василию Степанову в конце концов я передала бразды правления: он стал главным редактором журнала, я — художественный руководитель. И, конечно, очень много молодых авторов.
Часто замечаю, что у человека есть все, чтобы написать грамотную рецензию. Он знает кино (кто-то более поверхностно, а кто глубоко). Но таких текстов, как у первого поколения «Сеанса», например, у [кинокритика] Сергея Добротворского, не появляется. Основной причиной я вижу отсутствие базового гуманитарного образования. Говорю со своей колокольни, но подозреваю, что это всеобщая проблема. Историю кино невозможно понять без истории XX века. Если ты ничего не знаешь о фашизме, то ты не можешь понять [режиссера Райнера Вернера] Фассбиндера. Если ты не знаешь историю 1930-х годов, ты не можешь понять сцену в типографии в «Зеркале» Тарковского. Таких примеров огромное количество. Это не оттого, что человек не прочитал много книг или ленился, а потому что образование — это система.
В первый год в нашей школе будут преподавать не только историю кино, но историю XX века во всех ее проявлениях: архитектура, стиль, мода, театр, музыка, литература, политическая история России и мира. «История человека» — один из самых важных для меня курсов. «История идей» — тоже. Они все важные, но, например, этих двух курсов нигде не преподают. Школьный, университетский курс истории складывается из Сталина и Гитлера с одной стороны, войн и революций — с другой. Но кроме этих «топовых фигур» и глобальных изменений в мире, есть человек. Человек этого времени. Про его привычки, его уклад, его сознание, его социальное поведение будет читать Юрий Сапрыкин: кто такой «человек 1930-х годов», «человек эпохи застоя», «человек послевоенного времени». А на втором году уже будет происходить специализация. Кто-то пойдет в сценаристы, а кто-то в кураторы. Куратор — это широкий спектр профессий инфраструктуры кинематографа: от пиарщиков и организаторов фестиваля до кинокритиков.
— Вы говорите о молодых авторах. Но сейчас, что называется, в тренде формат reels и TikTok. Вы этим курсом с TikTok-эрой боретесь, вы его этой эре противопоставляете?
— Я не считаю, что мы кому-то должны противопоставляться. Тиктокеры, которых устраивает TikTok как образ жизни, скорее всего, не придут к нам учиться. Мы назначаем собеседования по мотивационным письмам, потому что мотивация для нас — главное. Нам совершенно не важно, насколько человек образован к этому моменту. На собеседованиях, которые сейчас идут, мы их предупреждаем, что это очень тяжелая работа, что это 40 часов в неделю, включая домашние задания, что это два года, что это стоит денег, что у нас нет никаких грантов (иностранные гранты брать нельзя, ты сразу же будешь иноагентом, а в России нам вряд ли дадут грант, потому что у нас уже утвердилась политическая история, которая написана господином Мединским, и «совершенно незачем» этому учить иначе). Мы все это объясняем, и люди говорят: «Да, я готов, я согласен, я понимаю».
— Вы работаете с поколением зумеров. Есть много теорий о том, что они совершенно другие. Так ли это?
— Мы собеседовали уже примерно 50 человек, я не видела ни разу такого, которого рисуют в качестве образа этого поколения. Мне кажется, что вообще «поколение» — понятие довольно условное. Есть разные люди в разных поколениях, и новое поколение — не исключение. Есть люди, которым мы не нужны и наша школа не нужна. В этом нет ничего ни хорошего, ни плохого. Просто у них свой путь, своя дорога, и дай им Бог здоровья. Но мы должны работать с людьми, которым это важно и нужно.
Понимаете, люди ощущают дефицит чего-то, и это не дефицит шмоток, еды или видео в TikTok. Есть люди, которые ощущают какой-то духовный голод. Извините за высокопарность. Они и есть наши клиенты. Одна женщина, ей 54 года, хочет учиться, и я это понимаю. Более того, я вам скажу, что сама буду сидеть и слушать лекции [историка Льва] Лурье.
— Простите, но при вашей занятости, зачем вам еще и школа?