Коллекция. Караван историйРепортаж
Галина и Евгений Киндиновы: «Коля долго не женился. Конечно же, романы у него были, но не с актрисами»
«Коля потрясающе двигался, танцем занимался с детства — его мама была балетмейстером, работала с балетными труппами в Москве, создавала коллективы в Монголии, Вьетнаме, Сирии. Он был не очень высокого роста, но потрясающе сложен, двигался и танцевал изумительно. У нас все девчонки хотели танцевать только с ним».
Евгений Арсеньевич: Мы с Колей Караченцовым учились на курсе Виктора Карловича Монюкова и Киры Николаевны Головко в Школе-студии МХАТ. Какое же было золотое время, скажу я вам! Вспоминаю его с огромной радостью. Утром начинались занятия по актерскому мастерству, вокалу, танцам, речи, сцендвижению. Потом трехчасовой перерыв, и во второй половине дня — занятия по общеобразовательным предметам. Иногородние студенты, в том числе моя будущая жена Галя, возвращались в общежитие, оно находилось совсем рядом с Камергерским переулком. Там они отдыхали, обедали. А нам, москвичам, разбегаться по домам не имело ни малейшего смысла, все жили далеко от центра. Так что не оставалось ничего другого, как убивать время, гуляя по улицам и придумывая всяческие развлечения. Наша троица — Боря Чунаев, Коля Караченцов и я — сложилась сразу, как только мы поступили. Боря был самым старшим из нас.
Иногда мы не уходили из Школы-студии. Боря приносил гитару, на которой сам прекрасно играл. Покажет нам с Колей какие-то аккорды, а мы по очереди пытаемся их повторить. Так в конце концов и научились играть. Пели и играли рок — кто лучше. Коля прекрасно пел под свой же аккомпанемент. У него со временем сложилась целая концертная программа, где он исполнял песни и играл на гитаре. Брал он инструмент и на творческие встречи со зрителями, непременно что-то исполнял под аплодисменты публики. Замечу, что и я это делал в итоге не хуже. Спасибо Боре Чунаеву.
Галина Максимовна: Ребята — Женя, Коля и Боря — были все время на связи. Они играли в чикирому, когда выдавалась свободная минута между занятиями. Это такой футбол. В пустой аудитории напротив друг друга ставили четыре стула, ребята садились, раздевались, под эти стулья нужно было загнать теннисный мячик. И вот они сидели и гоняли этот мяч туда-сюда. Это было их любимое занятие.
Однажды зимой ребята заглянули к нам в общежитие. Помню, сидели, что-то обсуждали и договорились до того, что Борька на спор пообещал прогуляться по Тверской раздетым. Он снял пальто, шапку и, обмахиваясь носовым платком, делая вид, что изнывает от страшной жары, профланировал-таки от Камергерского до Пушкинской площади. У шедших ему навстречу вытягивались от удивления лица, прохожие только что пальцем у виска не крутили. Мы это видели своими глазами, поскольку его сопровождали. Но уж такие у нас были актерские развлечения. Коля с Женей, чтобы рассмешить нас, девчонок, позже повторяли этот «подвиг».
Евгений Арсеньевич: Почти напротив Школы-студии в полуподвальном помещении располагалось кафе, которое мы прозвали «Артисти´к». Для нас, бедных студентов, там было недешево, но после стипендии мы туда непременно заходили, могли себе позволить заказать какую-нибудь рыбку или другую нехитрую закуску. С выпивкой было сложнее, в «Артисти´к» подавали исключительно коньяк.
— А водочки можно?
— Нет, водку мы не наливаем.
Артисты, отыгравшие спектакль во МХАТе, заглядывали в кафе, чтобы прямо у стойки опрокинуть рюмочку коньяка, сбросить напряжение после творческой работы. Нам коньяк был в то время не по карману, но сердобольное руководство кафе шло навстречу: нам разрешали приносить с собой бутылку водки, ее разбавляли чайной заваркой и ставили нам на стол в графинчике, чтобы выглядело как коньяк.
Галина Максимовна: Иногда ребята шли куда-нибудь в палисадник, брали с собой бутылку вина, сидели, вели беседы о театре... Единственный минус — из закуски у них был на всех один глазированный сырок.
Евгений Арсеньевич: Чтобы у читателей не сложилось превратного впечатления, подчеркну: в этом вопросе мы соблюдали умеренность. Виктор Карлович был здесь категоричен и крайне строг. Однажды кто-то из однокурсников появился на занятиях, что называется, после вчерашнего. Годы-то молодые, активные, многие поступили после школы, всем лет по восемнадцать. И Монюков, очень доброжелательный по отношению к своим ученикам, предупредил: «Если продолжите в таком же духе, мы с вами распрощаемся!» Помню, все страшно перепугались.
А Кира Николаевна Головко относилась к нам как заботливая мама, была по-человечески внимательна. Если дома у кого-то случались неприятности, она это чувствовала, помогала, поддерживала, могла и подкормить, и помочь небольшими деньгами.