Светлана Захарова. Крепкий орешек
Это был сложный период. Временами накатывало жуткое отчаяние, но говорила себе: "Ничего, не я первая, не я последняя. Все через это проходят. И я пройду..."
-В балет обычно приходят люди, влюбленные в танец. Вы, наверное, с детства мечтали о пуантах?
— Представьте себе — нет. Возможно потому, что не видела балет «живьем» — только по телевизору. В городе Луцке, где я родилась, не было театра оперы и балета, только драматический.
А вот мама моя мечтала о балете, который во времена ее детства и юности был необыкновенно популярен. Публика боготворила Уланову, Плисецкую, других звезд Большого театра. Мама занималась хореографией, но встать на пуанты ей так и не довелось, она связала судьбу с ансамблем народного танца. Позже руководила большим детским коллективом, преподавала и ставила прекрасные номера. Ездила со своим ансамблем на гастроли.
А меня сначала привела на художественную гимнастику, позже в танцевальный ансамбль. Когда исполнилось десять, пришло время поступать в хореографическое училище. Для уверенности сначала мама показала меня своему педагогу, балерине, у которой училась в Луцке. Я продемонстрировала ей гибкость, выворотность, растяжку, подъем — все, на что смотрят на вступительных экзаменах. «По-моему, вам стоит поехать в Ленинград, у девочки хорошие данные», — сказала она. Но мы отправились поступать в Киев. Ленинград находился слишком далеко от Луцка. Конкурс был огромным — тридцать человек на место, но меня сразу приняли. Я набрала проходной балл и поступила в Киевское хореографическое училище.
— Получается, что сами не очень-то хотели заниматься балетом, просто подчинились маминой воле?
— Когда ребенку десять, решения за него обычно принимают родители. Я была девочкой дисциплинированной и послушной: раз мама решила, что надо поступать в училище, — значит, так тому и быть.
Конечно, я не хотела уезжать из дома и жить в интернате вдали от родных. Да и маме нелегко было оставить маленькую дочку в чужом городе. Первое время она часто приезжала ко мне, выходные мы проводили вместе, гуляли, ходили в оперный театр на спектакли. Это были счастливые моменты. Но когда наставало время прощаться, я плакала и мама с трудом сдерживалась, чтобы при мне тоже не расплакаться.
Интернат — это суровая школа жизни. Там, вдали от семьи, и начал закаляться мой характер. Я постепенно привыкла жить самостоятельно, следить и ухаживать за собой. Появились подруги и друзья. За несколько лет учебы класс сильно изменился. Из двадцати пяти человек осталось двенадцать. Мы были дружны. Поддерживали друг друга. Почти каждый выходной день я проводила в гостях у кого-то из одноклассниц, находилась в домашней обстановке, вкусно ела.
— Неужели не было никакой конкуренции и интриг?
— У нас — нет. Думаю, атмосфера в классе зависит от преподавателей — от того, как настроят воспитанников. Нас учили уважать друг друга. И не было никакого разделения по талантам.
— Но вы-то наверняка были самой лучшей ученицей?
— Это выяснялось только на годовом экзамене. Когда оценки ставила независимая комиссия. В течение учебного года наш педагог Валерия Ивановна Сулегина мне пятерок не ставила. Больше ругала, делала много замечаний, одним словом, учила. В четверти она не ставила высокие оценки почти никому.
Повзрослев, я поняла: педагог специально занижала оценки, чтобы лучше работала. Она видела мой потенциал и таким образом стимулировала.
В пятнадцать лет я представляла Киевское училище в Санкт-Петербурге на международном конкурсе Vaganova-Prix. Первый тур и все репетиции проходили в стенах Академии русского балета имени А.Я. Вагановой. Я готовилась летом, когда все разъехались на каникулы. На конкурсе меня поддерживала только мама, никто из руководства или преподавателей не сопровождал. Было сложно. В тот год в Академии имени Вагановой был очень сильный выпуск. В итоге почти все призовые места заняли ее выпускники. Во время конкурса мне исполнилось только шестнадцать. И то, что я получила вторую премию, будучи самой маленькой да еще без поддержки педагогов, настоящее чудо.
Во время конкурса мы с мамой проживали в интернате Вагановской академии, как многие другие конкурсанты. Как сейчас помню, после третьего тура лежу на кровати, уставшая, голодная, за окном белая ночь, и тут входит в комнату мама и говорит: «Света, ты заняла второе место!» Все начали поздравлять, а я даже не сразу поняла, что произошло одно из самых важных событий в моей жизни.
На следующий день нас вызвали в дирекцию «Вагановки»: «Хотим предложить Светлане заканчивать образование у нас». Конечно мы сразу согласились! В начале учебного года ждал новый сюрприз: оказалось, меня зачислили не в свой класс или, как мы предполагали, в класс ниже, а сразу на выпускной курс. Ректор академии рассказал, почему было принято такое решение: «Девочка практически готова, ей надо скорее в театр». В истории «Вагановки» такое произошло впервые.
Я была растеряна. Ведь чуть ли не завтра начиналась взрослая жизнь! И мама разволновалась:
— Она же еще маленькая! Не справится!
Педагоги успокоили:
— Не волнуйтесь. Мы поможем.
И действительно помогли. Программу я догнала достаточно быстро. В семнадцать лет выпустилась с красным дипломом и была принята в труппу Мариинского театра.
— В семнадцать вы были совсем девчонкой?
— Да, но требования ко мне были высокими. Я ни одного дня не танцевала в кордебалете, хотя, как правило, каждая балерина проходит этот этап. Мне сразу доверили небольшие сольные партии в спектаклях, потом более значимые. В первом же сезоне станцевала Жизель — одну из самых сложных ролей в балете. И когда критики писали о моих премьерах, никто из них не делал скидки на юный возраст ни до ни после.
— Помните свой первый выход на сцену Мариинки?
— Конечно. Это было после конкурса. Заключительный концерт лауреатов и дипломантов проходил на сцене Мариинского театра.
Мне не удалось отрепетировать на новой для меня сцене, в итоге выступила, как показалось, не лучшим образом и ощущала себя несчастной. В расстроенных чувствах и уехала — большой радости от того, что выиграла вторую премию, не испытывала.
Когда училась в академии, создали стажерскую группу из лучших девочек на курсе. Нам дали разучивать сольные партии из репертуара театра. Мне досталась Повелительница дриад из балета «Дон Кихот». Я подготовила эту сложную вариацию и пришла в Мариинку на просмотр. В зале присутствовало огромное число артистов. Наверное, это даже помогло собраться, и я очень хорошо станцевала. После выступления все зааплодировали. Махар Хасанович Вазиев — тогда директор балетной труппы — похвалил и поставил меня в спектакль. Так я опять вышла на сцену Мариинского театра.
Спустя несколько месяцев из театра позвонили в академию: «У нас форс-мажор. Часть труппы на гастролях, и балерине, танцующей Повелительницу дриад, завтра придется заменить травмированную исполнительницу главной партии, нужна ваша девочка». Я выручила театр и потом еще не раз танцевала эту роль. Кстати, в ней впервые вышла на сцену Большого театра. Это были гастроли Мариинки в Москве. Я очень волновалась, так как раньше не выступала в столице. Когда станцевала свою вариацию, действие просто остановилось. Меня три раза вызывали на поклон, чего практически не бывает во время спектакля.