Царь Петр: труды и дни
В первые годы его день рождения сам по себе ничего не значил. В Московской Руси праздновали дни ангела, и в случае именин царей гулянья были поистине всенародными - тут тебе и церковные службы, и пиры в кремлевских Золотой и Грановитой палатах, и торжественные появления правителей перед народом, который в честь события угощали пирогами и напитками. Вот и Петра в детстве поздравляли в день святых апостолов Петра и Павла, двадцать девятого июня, - дарили подарки, угощали сладостями...
Тридцатого мая 1872 года Марсово поле заполнилось народом — никогда доселе Петербург не видывал таких гуляний. Гигантская площадь поражала воображение пестротой, бесчисленными развлечениями, увеселениями и забавами, оглушала хаосом звуков... Чего здесь только не было! Вдоль Павловских казарм выстроились ярко расписанные и украшенные флагами разборные павильончики в виде крестьянских изб, в них развесили сюжетные картины, в центре красовался громадный шатер, а с двух концов ряда из тридцати избушек разместились балаганчики, где шли короткие поучительные «разговорные пьесы». И со всех сторон звучало: «Петр Великий, Петр Первый, царь Петр...»
Гуляющие зрители, облаченные в лучшие наряды, сначала смотрели спектакль о государе, основавшем Петербург, потом шли вдоль избушек, разглядывая картины из его жизни, а затем смотрели еще одну постановку — «Купец Иголкин», сопереживая истории новгородского купца времен Северной войны. В самом ее начале сей русский торговец оказался по делам в Швеции, где его вместе с другими российскими подданными бросили в тюрьму. Целых семнадцать лет провел там Иголкин и однажды услышал, как шведские охранники-солдаты наперебой бранят государя Петра Алексеевича. И так он разгневался, что выхватил ружье у одного из них и заколол штыком двух солдат.
Этот поступок настолько поразил короля Карла XII, что тот отменил смертный приговор русскому купцу и отправил его на родину. Раз за разом зрители ахали, вскрикивали и отбивали ладони, аплодируя счастливому завершению истории, после чего шли дальше — за угощениями и покупками. На каждом шагу им раздавали пироги и сладости, а еще дарили брошюрки с простыми и вдохновляющими рассказами о жизни Петра. Так отмечала Россия двухсотлетие со дня рождения великого русского правителя.
Трое суток длились празднования на Марсовом поле, и даже когда схлынул ажиотаж первого дня, люди продолжали толпиться у галереи, разместившейся в нарядных крестьянских избах, повествующей о самых ярких событиях из жизни Петра. Разглядывали, разбирая подписи как умели: кто бегло, кто по слогам, а кто — с помощью соседей, старшие на руках подносили к картинам детей, чтобы те вслух читали о подвигах, доблестях и славе величайшего преобразователя России.
Может, эти картины и не были образцами высокого искусства, но написаны художниками специально к торжествам с большой искренностью и тщанием. С первых часов работы той уникальной выставки стало понятно, насколько она своевременна и необходима: оказалось, что спустя два столетия со дня рождения реформатора, важнейшей своей целью ставившего народное просвещение, простые люди о нем помнили немного.
Посещавшие гулянья на Марсовом поле образованные гости в растерянности обнаружили, что народные сведения о Петре Первом крайне скудны и заместились туманными легендами — люди слышали, что был такой государь, немало сделавший для родины, но толком не знали, когда именно он жил и чем именно прославился. Даже то, что сам Петербург задуман, основан и построен именно Петром Великим, для многих оказалось новостью. Зато теперь живописное его жизнеописание совершило настоящий переворот в умах — и каждое событие с картин обсуждали, перебивая друг друга и заново поражаясь его значению.
Фельетонист журнала «Сын Отечества» так описывал свои впечатления: «Поотдохнув от утренних праздничных ощущений, я отправился под вечер на Марсово поле. Над ним стояла в воздухе густая туча пыли, что, впрочем, нимало не мешало всласть наслаждаться зрелищами, каруселями, музыкой и пивом многочисленной публике, состоявшей, по обыкновению, большей частью из рабочего серо-синего класса. Особенное внимание всех и как новинка и как наглядная поэма великих дел Петра привлекали большие картины, числом тридцать, расставленные вдоль плаца, каждая отдельно, под изящными навесами, искусно драпированными и раскрашенными в русском стиле. В отдельном, великолепно отделанном павильоне, кроме карты России, выставлены были портреты и мраморный бюст Великого Петра. Грамотные мужики, взирая на эту карту и доискиваясь, что такое она имеет изображать, читали верхнюю крупную надпись «Северный ледовитый океан» и очень оставались довольны таким объяснением.
— Митюха, смотри — каков акиян есть на свете: «Ле-до-ви-тый»!
— Где — кажи?
— Да, вишь, во — картина, с надписями с синими полосками. Это самый акиян-то и есть... Читай надпись сверху!
Этот диалог не измышлен, а взят как есть, живьем. Относительно картин — интерес к ним в простом народе я заметил превеликий: трудно было протолпиться возле них, и из того, что мы слышали в разговорах зрителей, можно заключить, что народ наш хорошо помнит и знает Великого Петра, хотя и имеет о нем несколько легендарное представление. Уразумению содержания картин много помогли бесплатно розданные в этот день во многих тысячах экземпляров брошюрки. Одна — П. Петрова «Очерк жизни Петра», другая — под заглавием «Петр Великий» — объяснение картин, выставленных на Марсовом поле».
Вот так в 1872 году государь Александр II вернул дню рождения великого предшественника значение поистине всенародного праздника. А ведь именно при жизни Петра Первого дата его появления на свет обрела этот статус и отмечалась с небывалым размахом.
Поначалу, в первые годы, его день рождения сам по себе ничего не значил. В Московской Руси праздновали дни ангела, и в случае именин царей гулянья были поистине всенародными — тут тебе и церковные службы, и пиры в кремлевских Золотой и Грановитой палатах, и торжественные появления правителей перед народом, который в свою очередь в честь события угощали пирогами и напитками.
Вот и Петра в детстве поздравляли в день святых апостолов Петра и Павла, двадцать девятого июня, — дарили подарки, угощали сладостями. Правда в 1675 году боярин Артамон Матвеев, воспитатель Натальи Нарышкиной и дядька ее младшего сына, приехал из Москвы в Воробьево, где тогда надолго остановился царь Алексей Михайлович с семьей, аккурат к тридцатому мая — и подарил Петру красивую маленькую карету и рыжего иноходца с роскошной упряжью.
Впервые день его рождения отметили по всей форме в четыре года (в тот же день исполнилось пятнадцать старшему брату Петра Федору). По этому поводу сделали пометку в «Книге выходов». Впрочем, празднование было омрачено горем — за три месяца до этого мальчики потеряли отца. В следующие пять лет для всех имел значение только день рождения молодого царя Федора, а его младшему брату внимание доставалось по остаточному принципу.
А вот десятилетие свое Петр запомнил навсегда. В начале мая 1682 года начался Стрелецкий бунт, затем маленький царь разделил трон с царевичем Иваном, а двадцать девятого мая двадцатипятилетняя царевна Софья взяла бразды правления в свои не по возрасту сильные руки. К этому времени от ребенка, которого все любили и который любил всех, ничего не осталось — детство закончилось, отрезанное страшными картинами: вот мама выводит его и брата Ивана на крыльцо, к толпе стрельцов, чтобы доказать им, что Иван не отравлен и жив; вот толпа врывается наверх и князь Михаил Долгоруков первым летит на стрелецкие пики, а следом — Артамон Матвеев. Вот разъяренные бойцы проносятся по Кремлю и режут бояр — Афанасия Нарышкина, Григория Ромодановского, Языкова, думного дьяка Лариона Иванова, ищут брата Натальи Ивана Нарышкина. Его они получают, пытают и казнят в следующие дни, а дедушку Петра Кирилла Нарышкина силой постригают в монахи и ссылают в монастырь, царская же семья оказывается в заложниках в Кремле, полностью занятом стрельцами.