Как Джордж Байрон перебрался в Венецию и решил изучать армянский язык
22 января исполняется 235 лет со дня рождения лорда Джорджа Гордона Байрона, Чайльд Гарольда мировой литературы, отца того самого эталонного романтического героя, странника, хорошего сына и ужасного мужа. Исследователь и автор телеграм канала «Арен и книги» Арен Ванян в красках рассказывает историю великого и своенравного поэта, полную любовных (и не только) приключений.
«“Да будет свет!” — господь провозгласил, “Да будет кровь!” — провозгласили люди», — писал лорд Байрон в «Дон Жуане», и можно смело предположить, что эти строки вполне могли стать его эпитафией. По крайней мере в 28 лет, когда он — поэт, бонвиван, космополит — стал добровольным изгнанником.
Весной 1816 года Байрон покинул родную Англию — покинул навсегда, устав от денежных проблем, неурядиц личной жизни и общественной травли. В поисках лучшей жизни он пустился в очередное паломничество по Европе и в ноябре того же года прибыл в Венецию — город, сохранивший лишь подобие яркой светской жизни, давно переживший славные времена и погрузившийся в меланхолию.
«Мой “образ жизни” обрел великое постоянство, — писал он поэту Томасу Муру. — По утрам я катаюсь на своей гондоле, болтаю на армянском с монахами монастыря Сан-Ладзаро и помогаю одному из них с правками английского в “Англо-Армянской грамматике”, которую он собирается опубликовать. По вечерам я занят одним из моих безделий — либо театры, либо какие-нибудь conversaziones, напоминающие наши рауты, а то и хуже, потому что женщины сидят полукругом около хозяйки особняка, а мужчины торчат по всей комнате. Правда, кое в чем они превзошли нас — вместо лимонадов со льдом подают крепкий ромовый пунш — пунш, если не ошибаюсь; и это им кажется английским. Я не стал разубеждать их в столь приятной ошибке — “нет уж, не в случае Венеции”».
2
Джордж Гордон Байрон родился в 1788 году. Его отец был красивым, но распутным человеком, часто обижавшим жену; он рано просадил семейное состояние и умер на чужбине, во Франции. Еще до его смерти мать увезла маленького Джорджа в шотландский Абердин и поселилась там на скудный доход в арендованной квартире. В Англию она вернулась только в 1798 году, когда мальчик унаследовал титул и поместья своего почетного двоюродного дедушки. Они переселились из скудной квартиры в средневековое Ньюстедское аббатство, бывший августинский монастырь, подаренный Байронам самим королем Генрихом VII, — сказочное место, породившее в душе мальчика страсть к романтизму, истории, поэзии.
Новоиспеченный Лорд Байрон отправился из аббатства сначала в Лондон, затем в Харроу — одну из престижных аристократических школ, — а затем в кембриджский Тринити-колледж. Правда, еще до поступления в колледж он влюбился в дальнюю родственницу, которая была старше и уже помолвлена; понятное дело, она отвергла его — ему было всего пятнадцать, — но, возможно, уже тогда юный аристократ осознал, какое непокорное сердце бьется в его груди. Уже в колледже это беспокойное сердце прогнало своего хозяина через новые испытания, побуждая признаваться в любви всем подряд — от юношей-хористов до сводных сестер. К этому надо присовокупить, что Байрон родился с косолапостью, но даже чувствительность к хромоте не препятствовала его приключениям.
Приключение были не только любовные. По окончании колледжа он отправился в первое паломничество — так он именовал поездки за границу. Португалия, Испания, Гибралтар, Мальта, Греция, Албания, Турция. Наибольшее впечатление на него произвели греки — особенно их манеры, веселые и в меру распущенные, чем они резко отличались от британцев с их сдержанностью и лицемерием. Не обошлось без сексуальных странствий с представителями разных полов в Афинах и Константинополе — об этом можно прочитать в скандальных дневниках поэта. К тому времени Байрон уже выслал домой слугу, сопровождавшего его в поездке и ворчавшего на говядину или пиво, не говоря уже о фанатичном презрении ко всему иностранному. В письмах матери Байрон уверял, что он стал гражданином мира — и потому не смотрит на возвращение домой с воодушевлением.
«Здесь я вижусь и общаюсь, — писал он, — с французами, итальянцами, немцами, датчанами, греками, турками, армянами… И могу судить о других странах и чужих нравах, не лишаясь своей точки зрения. Там, где я вижу превосходство Англии (в чем, между прочим, мы часто заблуждаемся), я испытываю радость, а там, где нахожу ее недостатки, я хотя бы просвещаюсь. Не будучи уверенный, что хочу этого, я мог бы остаться на целый век в ваших городах, в вашей стране, то есть дома — одурманившись, затуманив сознание, не приобретая ничего полезного или занимательного».
Возможно, Байрон писал бы матери с большей теплотой, если бы знал, что это было одно из последних писем. Летом 1811 года он вернулся в Лондон, надеясь разобраться с финансовыми делами — паломничество изрядно опустошило его карманы, — и узнал, что мать серьезно заболела. Возможно, в те дни он впервые узнал, что такое судьба, заметив перед собой тень покойного отца — отца, который, как и он сам, не слишком нежно и уважительно относился к этой женщине. Он сообщил матери, что вот-вот навестит ее, приписав: «Я привез тебе шаль и несколько букетов роз…» Затем одолжил у лучшего друга 40 фунтов на дорогу и собрался в аббатство. Но не успел он покинуть Лондон, как явился слуга со срочными новостями: миссис Байрон — его матушка — умерла.
3
Лорд Байрон осиротел. Но, пережив утрату матери, он вскоре триумфально вернулся. Уже в следующем году он блестяще выступил как оратор с тремя речами в палате лордов и продемонстрировал британскому свету свои либерально-космополитические взгляды.
За политическим триумфом следовал литературный. Впервые были опубликованы две песни из «Паломничества Чайльд-Гарольда» — программного сочинения английского романтизма, описывающего странствия юного меланхолика на чужбине. Байрона объявили главным поэтом Англии. С тех пор публика внимательно следила за его новыми публикациями — «Гяур» (1813), «Абидосская невеста» (1813), «Корсар» (1814), «Лара» (1814), «Осада Коринфа» (1816), «Паризина» (1816), — но задавалась вопросами о моральных качествах поэта.
Дело не только в бунтарских взгляда Байрона на политику — скажем, безоговорочную поддержку народов, страдавших от ига империй. Куда сильнее чопорную публику беспокоили «роковые страсти» байроновских героев. Тем более, что Байрон делал все возможное для распространения слухов: он слишком безоглядно менял любовниц и любовников, часто переступал границы дозволенного — шла молва, что он вступил в опасную связь с единокровной сестрой Августой, бывшей замужем за полковника, — и спасался благодаря заступничеству друзей.
В заключительной главе «Собора Парижской Богоматери» Витор Гюго, описывая судьбу идиота и бабника Феба де Шатопера, писал, что она кончилась трагически, ибо он женился. Лорд Байрон повторил его ошибку. В 1815 году он вступил в брак с Анной Изабеллой Милбенк. Спустя почти год у них родилась дочь Ада. Но поведение Байрона сделалось все более невыносимо-абьюзивным. «Мне суждено разрушить все, к чему я приближаюсь», — повторял он с параноидальной частотой. Его досаждали кредиторы, а он срывался на жене (не рукоприкладством, но угрозами), а также пил, страдал бессонницей, держал наготове револьвер и ночевал с театральными актрисами, пока беременная Анна дожидалась его дома. Нервы в конце концов не выдержали. Спустя месяц после рождения дочери Анна оставила беспутного мужа и, забрав ребенка, переехала к родителям. Переехала точно так же, как четверть века назад сбежала из дома мать самого Байрона.