Евгений Дятлов: «Дар голоса — возможность обрести невыразимую легкость бытия»
Актер театра и кино, один из лучших исполнителей романсов за всю историю этого жанра — о превратностях актерской судьбы, плохих сценариях, об отрицательных персонажах и даре голоса
В отечественный прокат выходит фильм «Подольские курсанты» с Евгением Дятловым в одной из главных ролей. Еще одна премьера — показ на Первом канале сериала «Тобол» (по одноименному роману Алексея Иванова), где актер появляется в роли первого сибирского губернатора Матвея Гагарина. Евгений Дятлов — обладатель не только дара перевоплощения, но и яркой и выразительной манеры исполнения, в которой соединились его музыкальный и актерский таланты. Отечественная аудитория могла оценить его благодаря телевизионным проектам «Две звезды» и «Точь-в-точь». «Эксперт» поговорил с актером и певцом о том, как складывается его актерская карьера и как сочетается с карьерой музыкальной.
— По какому алгоритму вы попадаете в тот или иной кинопроект?
— В большинстве случаев я оказываюсь в широком круге претендентов на ту или иную роль благодаря соответствию типажу, необходимому съемочной группе. Это общепринятый путь. Мы можем пересчитать по пальцам актеров, на которых сразу пишут сценарии: когда сценарист и режиссер примерно понимают, кого имеют в виду, еще только усаживаясь за сценарный стол. Я не отношусь к числу таких актеров.
— Самая продолжительная по экранному времени ваша роль — капитан Дымов в «Улицах разбитых фонарей». Чем вас так привлек этот персонаж?
— До этого сериала я работал в разовых проектах в режиме «где-то пришелся ко двору, где-то не пришелся, и до свидания». Так живут почти девяносто процентов актеров в нашей стране. Они попадают на кастинг, и им везет или не везет. Тогда мне предложили работу в проекте «Улицы разбитых фонарей», потому что его покинули сразу четыре ведущих актера: Юрий Кузнецов, Анастасия Мельникова, Сергей Селин и Алексей Нилов, а еще раньше Саша Лыков. Это произошло неожиданно для создателей сериала, и им надо было быстро набрать актеров. И моя кандидатура подошла. Когда актер преследует цель повысить профессиональный уровень, научиться вести себя спокойно перед камерой, приобрести навыки, которыми он еще недостаточно владеет, и у него появляется возможность ежедневно работать в кадре, такая роль — счастливый случай. Обратная сторона медали — ты играешь образ на протяжении такого длительного времени, что его начинают с тобой ассоциировать. Это очень трудно преодолеть. Он поселяется в головах зрителей. И режиссеры потом неохотно предлагают тебе что-то выходящее за рамки закрепившегося за тобой образа.
— Если вам попадается недостаточно подробно прописанный сценарий, что вы предпринимаете? Есть ли у актера шанс вытянуть сценарий своей игрой?
— Поначалу, если видел, что сценарий не проработан, я так и думал: смогу дотянуть. Но это была иллюзия, из разряда очень печальных. Зачастую тебе кажется, что если сценарист поленился, то режиссер должен это понять. Ты понимаешь: образ не доработан, он ходульный, поверхностный, штампованный. Все думают, что только у актеров есть штампы, но на самом деле у сценаристов они тоже есть. Строчат тексты километрами, потому что хотят заработать деньги. Смотришь в эти тексты и не видишь ничего общего с реальностью. В одиночку актер с этим справиться не может. Самообман думать: «Я буду держать фигу в кармане и сыграю это как-то по-другому». Если сценарист и режиссер считают, что в тексте все нормально, актер ничего не сможет сделать. Только рассчитывать, что сумеет органично просуществовать в кадре, но как и почему, останется внутри актера. Последнее время, если мне что-то кажется недотянутым, я стараюсь прийти к режиссеру или сценаристу и сказать им об этом. Дальше у меня есть право выбора: оставаться в проекте или нет. Согласятся с моим мнением режиссер и сценарист или не согласятся, это их личный выбор и их понимание задуманного проекта, за который отвечают именно они вместе с продюсером. Актер — последний на линии. Если он приходит и говорит, что ему чего-то не хватает, не факт, что так и есть и что ради него надо что-то менять в общей концепции проекта. Это очень сложный процесс. Но право выбора есть всегда.
— Был ли у вас период, когда вам предлагала роли, работа над которыми у вас не вызывала сомнений?
— Нет, такого периода у меня не было. Такие периоды бывают у других актеров, которые по каким-то причинам становятся любимыми у тех или иных успешных режиссеров. Режиссер выбирает одного актера из всех, делает его своим альтер эго в экранном мире и идет с ним из картины в картину. Такое бывает и в театре: режиссер Юрий Бутусов в самом начале своей карьеры постоянно работал с актерами, которых сейчас знает вся страна: Константином Хабенским, Михаилом Пореченковым, Михаилом Трухиным, Андреем Зибровым. Но такое случается не часто и не со всеми. У меня этого не было и нет. Мне просто иногда везет сняться у таких мэтров, как Сергей Снежкин, Дмитрий Месхиев, Сергей Урсуляк, Владимир Бортко. Это счастливые эпизоды в моей актерской жизни.
— Как вы сочетаете кинематографическую и музыкальную карьеру: не мешает ли одна другой?
— Они никак не мешают друг другу, но никак и не помогают. Мне повезло, что у меня сложилась продолжительная актерская карьера. Она никогда не прерывалась: я не психовал, не бросал ее, не уходил в грузчики или таксисты. С какого-то момента началась моя музыкальная карьера, и она тоже длится и длится не прерываясь: у меня есть своя публика, я ее очень люблю и провожу для нее музыкальные вечера. Вот и все.
— Помимо съемок в фильмах и концертных выступлений на вашем счету череда телевизионных проектов. Позволили ли они вам расширить свою аудиторию?
— Конечно, это и было основной целью участия во всех проектах. Они напрямую влияют на популярность. Благодаря им повышаются шансы на то, что тебя позовут в какой-то новый проект, поскольку ты привлекаешь внимание широкой аудитории и становишься узнаваемым. Это важно для всех, кто работает в кино. Если ты музыкант и тебя начинают узнавать, значит, у тебя становится больше возможностей выступать с концертами. И телевизионные проекты позволяют в очередной раз испытать свои силы. Когда включаешься в проект всем своим организмом, тогда и происходит расширение внутренних горизонтов. Узнаешь для себя что-то новое, начинаешь тщательно работать с тем, что до сих пор упускал из виду. Телевизионные проекты расширяют не только аудиторию, но и кругозор.
— Как часто вам приходится жертвовать развитием в каком-то из направлений ради того, чтобы раскрыться в другом?
— Да, мне приходится жертвовать стремлением к профессиональным достижениям в какой-то одной области в угоду тому, что мне просто нравится. Мне нравится петь, нравится боксировать, нравится быть актером, читать со сцены, вести программы, содержание которых считаю важным, например «Век кавалергардов», где мне по душе и сама тема, и авторское отношение к ней. Я делаю то, что мне нравится, и то, что позволяет увидеть и себя, и других с какой-то новой точки зрения.
— Есть ли сейчас место театру в вашей жизни, такой насыщенной самыми разнообразными проектами?
— Театр — социальная ячейка, куда попадаешь, получив профессию, и она, естественно, устроена по тому же принципу, что и общество. Это государственное учреждение. Театр обеспечивает тебя зарплатой, но и накладывает ограничения. Их нужно придерживаться, как и в любом государственном учреждении. Часто они не дают тебе градус свободы, необходимый, чтобы чувствовать себя комфортно. Иногда эти ограничения просто бессмысленны, и не всегда время, которое проводишь в театре, ты чувствуешь как органично прожитое. А однажды начинаешь понимать, что все усилия уходят в песок. Время идет, а ты ничего не делаешь. Ты всего лишь социально защищен. Ходишь в театр, как на завод, и порой появляешься на сцене просто для движения сюжета. В какой-то момент я понял: моя работа в театре возможна, только если я буду испытывать радость от работы на сцене и если это действительно значимая история для режиссера, драматурга, для зрителя и для меня, в конце концов. И при этом нет никаких побочных эффектов и никаких потерь по ходу движения к цели. Тогда я соглашаюсь. Сейчас играю в спектакле LA’театра «Остров заблудших душ» по пьесе Вуди Аллена в постановке Вадима Дубровицкого. Там у меня замечательные партнеры: Андрей Ильин, Юлия Меньшова, Ольга Прокофьева, Ольга Богомазова.
— Но вы ведь еще и пишете песни плюс ко всему. Как обстоят дела с реализацией этого таланта?
— Есть желание повернуться лицом к этой теме. У меня много набросков мелодий. Нужно просто сесть и начать облекать их в слова. Необходимо создать объем, чтобы из написанного получился альбом, и найти музыкантов. Я еще тешу себя надеждой, что у меня получится.
— Как вы нашли свою манеру исполнения романсов, которая производит на всех столь сильное впечатление?
— Это произошло благодаря театральному институту и работе в театре. Можно петь, опираясь на какие-то вокальные образцы, шаблоны, а можно рассказывать историю, понимая, от какого конкретно лица поется романс, и представлять все предлагаемые обстоятельства. И чем подробнее их себе представишь, чем глубже внутри себя присвоишь, тем выразительнее будет твое исполнение. Вот и вся небольшая загадка особенностей моего исполнения романсов.
— Как вы оцениваете востребованность этого жанра? Что такое романс сегодня?
— То же, что и раньше. Это песня от лица лирического героя. Сейчас они даже больше востребованы, чем прежде, потому что уже нет жесткого отбора, когда все, что коммерчески оправданно, подается в первую очередь и только потом — романсы. Мы живем в эру коммерциализации всего, а суть коммерциализации в упрощении, в усреднении, когда имеет значение только коммерческий выхлоп, а то, что его не дает, выбрасывается за борт. Люди устали от беготни ради коммерческого успеха. Им хочется услышать что-то живое и непосредственное, и, когда честно делаешь свою работу, это всегда находит отклик.
— Судя по вашим выступлениям в телевизионных проектах, вы чувствуете себя очень уверенно и в других музыкальных жанрах, в том числе в рок-музыке, и, мало того, звучите в них убедительно. Это только для проектов и для себя или здесь и профессиональный интерес тоже?
— Эти песни сделаны профессионально, выдержали проверку временем и любовью слушателей, и моя душа откликается на них. Я словно окунаюсь в состояние, когда они были для меня актуальны, и хочу еще и еще раз его пережить, чтобы наполниться новой кровью, новым дыханием, новой энергией. Все эти песни мне очень дороги. Есть песни, которые находятся у меня в разработке. Если что-то получится, выйду и с этой программой. Меня ничто не смущает.
— Вы сыграли главного злодея в одном из самых успешных отечественных фильмов — «Последний богатырь». Когда к вам поступают такие предложения, как вы договариваетесь с собой на этот счет?
— Когда хотим говорить о каких-то важных смыслах в нашей жизни, мы не сможем обойтись без сопоставления понятий «свет» и «тень», «добро» и «зло», «созидание» и «разрушение». Если отрицательные персонажи не вовлекают в себя, а позволяют увидеть истину, я не отказываюсь от таких ролей. «Последний богатырь» сделал невероятные сборы — больше полутора миллиардов рублей, и я считаю, что снялся в очень качественном проекте, полюбившемся зрителям. Значит, я свою работу сделал. Я ничего не ставил на этот фильм. Мне хотелось добиться эффекта, ради которого меня и пригласили в проект на роль Добрыни: всеми любимый персонаж вдруг резко меняется. Создатели фильма показали через Добрыню две проблемы: гордыня, когда мой герой решил, что он всего лишь второй и тот, кто первый, мешает ему жить. Вторая — эгоцентризм: он захотел быть бессмертным в одиночку. Через Добрыню такие проблемы воспринимаешь острее, нежели чем через Кащея Бессмертного: тот априори сила зла и мало ли что он там хочет.
— Как вас нашла роль в фильме Сергея Урсуляка «Жизнь и судьба», которая едва ли не более всего из сыгранных вами ролей соответствует вашим внешним данным и темпераменту?
— Для меня стало великим счастьем получить роль, в которой я смог воплотить все мои представления о Великой Отечественной войне и о людях, окружавших меня с детства. Я вырос среди ветеранов, в ту пору взрослых мужчин пятидесяти с лишним лет, знавших о войне не понаслышке. Моя жизнь была наполнена такими людьми. Для меня это были не те, кто раз в год приходит в школу на уроки мужества, а те, кого я ежедневно видел. Такое ощущение правды, памяти, уважения находится в каких-то глубинных отделах моей души и двигает мою жизнь. Сергей Владимирович Урсуляк очень ответственно подошел к работе над фильмом «Жизнь и судьба», настолько все там было для меня узнаваемым и понятным. Мы говорили с ним на одном языке. Для меня эти съемки стали абсолютным счастьем творчества. Иногда пересматриваю фильм, снова погружаюсь в обстановку съемок и еще раз осознаю, насколько все было по-настоящему.
— В какой момент вы поняли, что у вас есть голос, выделяющий вас среди всех прочих артистов? Как вы осознаете этот дар?
— У меня бабушка была регентом в церкви, и у нее был очень красивый голос. Восприятие голоса — удивительное переживание. Когда вы слышите голос, который вам нравится, вам тоже хочется в нем пребывать. И если вдруг в своей детской жизни обнаруживаешь, что можешь так же, это дает ощущение необыкновенного восторга. Окрыляющее чувство, которое приподнимает над землей. Но ты не возвышаешься над всеми, а обретаешь невыразимую легкость бытия. Тебя наполняет до сих пор неведомое тебе чувство. Дальше я хотел только добраться до небес, где уже находились мои кумиры. Я пел, пел, стремился к новым высотам и чувствовал, как я, гадкий утенок, приближаюсь к прекрасным лебедям — тем, кого выбрал себе за образец. И однажды это стало делом всей моей жизни.
— Есть ли что-то важное, что вы хотели бы непременно выразить в своих будущих проектах?
— Мне важно, чтобы вопросы, которые я задаю самому себе и слышу от людей, достойных уважения, проявились в моих работах. Мне важно рассказать о человеческой природе, человеческом характере, человеческих взаимоотношениях так, чтобы мы могли увидеть хоть какой-то просвет в тумане, который нас всех окружает. Вот моя цель, моя мечта, моя надежда.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl