«Пришёл дать вам волю»
Год назад, 30 августа 2022 года, ушёл из жизни Михаил Сергеевич Горбачёв. Вспоминаем.
Пожалуй, первое, что приходит на ум, когда говорят о Горбачёве, — это перестройка. Мы, современники, не можем в полной мере оценить её значение. Но есть ощущение, что по цивилизационным последствиям для нашей страны она окажется не меньше, чем реформы Петра Великого. Или ответ на них — революция 1917 года. Перестройка — в ряду тех грандиозных событий, которые решающим образом повлияли на жизнь советских людей. Речь, конечно, идёт о Великой Отечественной войне и «оттепели».
Прощание со сверхдержавой
Перестройка — явление многозначное, и толковать её можно по-разному. Но наши люди (подавляющее их большинство) поняли её как ревизию всего того, чего добился СССР во время и после Второй мировой войны. Сломался мир, где противостояли друг другу (и друг друга сдерживали) две сверхдержавы и их союзники. Мир, о котором советские лидеры могли бы сказать словами екатерининского канцлера Безбородко: без нашего согласия ни одна пушка в Европе выстрелить не могла. Или повторить за Александром III: когда русский царь удит рыбу, Европа (а других игроков в мировой политике тогда не было) может подождать.
Каждый советский человек был уверен в мощи и величии государства, за ним стоявшего, и в этой уверенности черпал гордость. Свидетельств тому — масса; вот только одно из них — Юрия Нагибина. Будучи как-то в Норвегии, где его прекрасно встречали, он записал в дневнике: «А всё-таки слаб человек без родины… Я это понял по отношению местных людей ко мне. “Пока есть такие люди, как вы, Россия не погибла” — и робкое, искательное заглядывание в глаза. Конечно, тут было личное отношение, я им пришёлся по душе, что редко бывает, но моё обаяние хорошо подкреплялось бесстрашной пехотой, мощной артиллерией, танками, авиацией, очень окрепшим флотом и всей термоядерной мощью самого вооружённого в мире государства». Ощущение величия, едва ли не личного участия в судьбах мира грело нашего человека, смиряло с трудностями, глупостями и мерзостями советской жизни. И вот этой опоры больше не было — ни у людей, ни у страны.
Нечто подобное в ХХ веке испытали не только мы. Великобритания и Франция перестали быть великими империями, потеряв колонии. Немцы дважды терпели поражение в борьбе за мировое господство. Во всех случаях империи распадались тяжело, оставляя по себе долгие воспоминания, тягу к реваншу. И у теперь уже бывших советских людей ощущение (а у многих — и убеждение), что «перестройка обесценила Победу», видимо, навсегда останется пятном на этом событии. Его не стереть рациональными аргументами: мир меняется, все равновесия и лидерства в нём неустойчивы, постоянно случаются чьи-то падения и возвышения, советская империя — незаметно и неожиданно для обывателя — изжила себя, вопрос был только в том, насколько болезненным окажется её падение. СССР не стало больше 30 лет назад, а синдром утраты сверхдержавия только начал по-настоящему работать.
Мир или война — о выборе
Идея перестройки прямо противоположна идее войны. Это совсем не означает нигилистического отношения к Великой Отечественной, её отрицания как всенародного подвига. Напротив, перестройка по-новому высветила этот подвиг, придала ему новый смысл. Более того, в некотором смысле она была отложенным следствием той главной для страны войны. К победе советских людей вела не только ненависть к врагу, какая-то военная безысходность (убить или умереть), но и непреодолимая тяга к миру, к лучшей жизни: не сытой только, но достойной и свободной. Историческими попытками построить такую жизнь, гуманизировать советский порядок и явились «оттепель» и перестройка.