Александр Паль: «В России людей с ограниченными возможностями стесняются или боятся»
Накануне премьеры нового сериала «Толя Робот» на ТНТ (с 20 мая в 20:00) встретились с Сашей, чтобы узнать, почему мы должны перестать жалеть людей с ограниченными возможностями, из-за чего Паль расхотел быть актером и за что мама его ругает. Ну и финал «Игры престолов», конечно, тоже обсудили.
Как ты узнал о проекте «Толя Робот»?
Мне позвонил Леша Нужный и рассказал, что есть вот такая история. Тогда не был готов весь сценарий – только пилотная серия. И была в целом идея снять сериал о человеке с ограниченными возможностями, который борется с системой, в конкретном случае – с ТСЖ, и не унывает. Инициатива позвать меня была Лешина, но я знаком еще с продюсерами Николаем Куликовым и Сережей Корнихиным. Видимо, они все решили: а давайте попробуем Паля.
Я сказал, что классный проект и что мне это интересно. Нужный позвал меня на кастинг. Мы сняли пилот, и потом Леша с продюсерами пошли на ТНТ и показали его. Сериал одобрили, и уже только потом появился сценарий.
Как думаешь, почему не взяли на роль Толи человека с протезами? На Западе, когда такое случается, может выйти целый скандал, что не позвали вместо профессионального актера героя, который действительно знает, каково жить с ограниченными возможностями.
По задумке все-таки у героя не должно быть сразу четырех конечностей: обеих рук и ног. В России было бы крайне сложно найти человека с такой формой инвалидности, который еще и отлично справляется с протезами. К тому же ему бы еще нужно было вжиться в роль, иметь хоть какие-то актерские способности и уметь работать на камеру. Это очень сложная задача.
Однажды в Челябинске мы вели мастер-класс для детей с ограниченными возможностями вместе с актером Макаром Запорожским. Тогда как раз выходил фильм «Временные трудности» с Иваном Охлобыстиным и Риналем Мухаметовым про мальчика, у которого с рождения ДЦП. И девочка одна задала мне вопрос: «А почему взяли не человека, у которого действительно ДЦП, например меня или кого-то из моих друзей, а актера?»
Мне сложно было ответить. Потому что, да, я понимаю, почему пригласить на роль человека с ограниченными возможностями честнее и даже, возможно, правильнее. Но найти того, кто справится с работой, очень сложно. Тем более учитывая вечные сжатые сроки.
Я сам, наверное, попытался бы найти такого героя, если бы был режиссером. Но целиком осознаю, насколько это сложно. В нашем случае подобрать правильного кандидата было труднее, чем все время монтировать и красить кадры.
Но у вас есть дублер, верно?
Да, даже два.
Они нужны для крупных кадров?
Парень Костя – для крупных кадров рук, а Юра – ног. Конечно, руки чаще использовались, поэтому Костя постоянно был на площадке. Найти дублера, у которого не было бы ни одной конечности, не удалось.
Обычно в русских сериалах с монтажом и правдоподобностью дела обстоят так себе. Когда смотришь «Толю Робота», только и думаешь: куда дели твои настоящие руки и ноги? Как удалось достичь такой реалистичности?
Это все Петя Горшенин. Он один из, мне кажется, лучших у нас в стране, а может быть, даже в мире гримеров. Петя сейчас очень много работает за рубежом: в Индонезии, Китае, в Америку его приглашали не раз. У него уникальные возможности в плане пластического грима. Так что это Горшенин смог сделать настолько реалистичные культи и протезы. Это он загримировал руки так, что на общих и средних планах они выглядят как настоящие протезы. На крупных, конечно, невозможно было добиться такого эффекта, поэтому нужны были дублеры. Помимо грима были еще специальные трубки вдоль голени, дублирующие конструкцию протеза, чтобы потом можно было стереть ноги и оставить только их.
Твой персонаж – человек с ограниченными возможностями. Насколько сложнее было справиться с этой ролью?
Честно говоря, когда я взялся за роль, даже не думал, что это так повлияет на мой актерский аппарат. Почитай Михаила Чехова. Он пишет очень много о том, что значит психологический жест, который побуждает нас к действию. Грубо говоря, если я ударю сейчас по столу, у меня внутри запустятся определенные механизмы и я начну быстрее говорить. Или вот я сейчас жестикулирую, это мне помогает говорить четче и эмоциональнее. А Толя не может ни руками махать, ни по столу ударить. На крупных планах я вообще не мог себе ничем помочь. Конечно, иногда я себе казался овощем, который просто не может никакие эмоции выразить, потому что психологические жесты мне недоступны. Даже руки высоко поднимать на крупных планах было нельзя – легко было бы заметить, что протезы ненастоящие. Я начал себе помогать плечами, щелкать пальцами ниже кадра, хоть какими-то действиями себя заводить, потому что очень не хотелось сыграть сухо и без эмоций.
Это основная проблема, с которой я столкнулся. Сложно было еще переодеваться постоянно, это занимало кучу времени, потому что эти нарисованные на моих руках протезы – хрупкая конструкция. И к тому же в них очень жарко. Они из силикона, а это такой материал, что если на улице тепло, то в них как в бане. А если холодно, то замерзаешь вместе с гримом.
Как тебе кажется, что не так в отношении россиян к людям с ограниченными возможностями?
У нас в России людей с ограниченными возможностями стесняются или боятся. И самое главное – почему-то жалеют. Вечно сочувствуют, относятся снисходительно.
Последнее, что нужно делать, – это жалеть людей с ограниченными возможностями. Они абсолютно такие же, как мы.
Ну отсутствует у человека одна рука, зато у него есть другая, которая сильнее в два раза, чем твоя.
Я просто учился в школе-интернате с детьми с ограниченными возможностями. И для меня не было никакой разницы, есть ли у них все конечности или нет. Вот так же в Америке дети не замечают цвет кожи. Для них раса не играет никакой роли. Привыкли друг к другу и осознают, что они просто все обычные люди. Вот так и я понимаю, что Вася, например, не ходит. Но это не мешает ему стебать меня, например. Меня не раз за школой ребята с ДЦП по лицу ушатывали. Я уходил с разбитым носом и понимал, что эти ребята сильнее. И никогда никого не жалел из них просто потому, что они родились с ограниченными возможностями.
Мы в России таких людей жалеем и как будто прячем, не даем им выйти, не создаем возможностей для полноценной жизни. Словно не замечаем ребят с ограниченными возможностями. И они сами тоже начинают стесняться, потому что не могут быть полноценными членами общества.