Владимир Киселев
Крупнейший медиаменеджер и создатель группы «Земляне» рассказал о том, почему мода на рэп скоро пройдет, какие современные треки являются мегахитами и почему нашу музыку ждет большое будущее.
Владимир, говорят, что теперь артистам будет сложнее продвигать свою музыку из-за ухода крупных лейблов и зарубежных музыкальных сервисов. Вы тоже так считаете?
Хорошая песня имеет одно очень серьезное качество: ее, что называется, «не задушишь, не убьешь». Вот вам мой ответ.
Знаете, на чем раньше делали деньги все коллективы? Они ходили по ресторанам, по вагонам в поездах дальнего следования, ездили в курортные города, обращались в киоски по продаже газированной воды и всюду раздавали свои кассеты. Раз-да-вали! Бесплатно. То же самое было в Америке.
Но с тех пор многое изменилось. Да и музыка стала другой.
Конечно. После распада Советского Союза России достались все уважаемые и крупные музыкальные звезды, и это явилось для нас как плюсом, так и минусом. Плюс заключался в том, что они были очень творчески востребованы и у них были большие армии поклонников. А минус — что наши главные звезды были сильно встроены во властные структуры, и по возрасту им всем уже сильно перевалило за пятьдесят.
Поколение молодых не имело возможности пробиться на сцену, потому что у советских звезд был очень серьезный административный ресурс. К тому же творчески молодежь и мэтры разговаривали на разных языках. Так получилось, что у тех, кто в девяностые захотел «победить» Пугачеву, Кобзона, «Землян» и «Машину времени», уже не было времени учиться музыке. И они решили компенсировать это повышением уровня околомузыкального хайпа.
И вот сравните. Перед тем, как составить программу на полтора часа для сдачи ее в «Ленконцерт», мы репетировали по восемь часов на протяжении двух лет. А что делали молодые исполнители? Они брали любой электронный клавишный инструмент с заданной программой и просто на него наговаривали свои мелодии. Почему рэп стал так популярен среди музыкантов? Потому что любой может это сыграть, и не надо тут обладать никакими музыкальными достоинствами. Но в этом же и огромная беда этого жанра. Потому что ровно через три дня после вас придет другой такой же и так же легко всё сыграет. Ваши коллеги меня часто спрашивают: «Почему песни “Землян” люди поют и играют на радиостанциях уже сорок лет?» Отвечаю: потому что они сделаны правильно.
Кстати, многие музыканты сокрушаются, что не знают, о чем теперь писать песни.
Что значит «о чем писать»?! Как только ты садишься и думаешь: «О чем я сейчас буду писать?», то это уже перестает быть искусством. Мы ни одну свою песню не написали сидя в студии. Они сами как-то внезапно рождались, выскакивали. Я не владею в совершенстве нотной грамотой, но лучше всех знаю, как не надо делать. А отсюда уже можно понять, как надо. Все наши песни, которые до сих пор поет трехсотмиллионная русскоязычная аудитория, сделал я. Самое удивительное, что многие из них были написаны другими композиторами, но не стрельнули, пока я за них не взялся. Ни «Трава у дома» Мигули, ни «Поверь в мечту» Антонова, ни «Прости, Земля» Добрынина. Все эти песни существовали до нас, но не были хитами, пока не попали ко мне.
А сейчас есть на российской сцене артисты, которые будут актуальны через полвека?
Нет.
И Земфира тоже?
Земфира, как и «Аквариум», как и покойное «Кино»,— это удача, совмещенная с антуражем. Но поймите, я говорю это не как слушатель, а как музыкант. Можешь меня за это остракизму подвергать, если хочешь. За исключением очень редких песен Бутусова и полуудачи «Би-2» с песней «Полковнику никто не пишет», все остальное — абсолютная музыкальная шняга. Единственное, нужно отдать должное группе «Би-2», что они умудряются это закрывать оберткой, похожей на музыку. Но такие примеры есть и на Западе: Duran Duran, Spandau Ballet, Wet Wet Wet.
Расскажу маленькую историю. Однажды в «Лужниках» я подошел к барабанщику «Кино» и спросил: «Почему ты играешь стоя?» Он ответил: «Мне так удобнее». А кто-то из музыкантов тут же пошутил: «Это чтобы его видели в телевизоре!» Дело в том, что физиология игры барабанщика заключается в том, что он должен сидеть на пятой точке, потому что только так у него раскрепощается ритмическая координация. Он не может играть стоя, никто в мире этого не сумел, понимаешь? И это уже многое говорит о нем.
Ну и давай честно — какой из Цоя музыкант? Да, две-три его песни где-то удались. Но во времена катаклизмов и на Западе, и у нас появлялся целый отряд музыкантов, которые играли на злобу дня. Ровно такими же хорошими политическими трибунами были Боб Дилан, Митч Митчелл, Лиз Митчелл, Донован. А, например, Grateful Dead или The Rolling Stones могли выйти на антивоенные митинги? Нет, потому что им нужна аппаратура, деньги, обеспечение. В итоге выходили Дилан, Донован, Саймон и Гарфанкел — с акустическими гитарами. То есть, понимаешь, социальная, политическая среда рождает новых героев музыки. У музыкальной истории тоже есть своя логика. Почему появились The Beatles, Tremeloes, Animals, Procol Harum, Proxies и вся грядка английского рока? Потому что Америка задохнулась от черных музыкантов. А почему появились черные музыканты? Потому что после войны нужно было развлекать людей для их возвращения к нормальной жизни. По этой же причине в тридцатых годах, во время экономического кризиса, появились мюзиклы и джаз, и власти США были вынуждены дать возможность Армстронгу, Кросби, Колтрейну выступать в залах. Кто создавал Голливуд? Одесские евреи. Макс Линдер, Вуди Аллен — наши киногерои, которые уехали из России с первой волной эмиграции. То есть всё имеет свое объяснение.