«Погрустить я тоже люблю»
Руслан Братов о своем «Экспрессе» и о том, каково дебютировать в авторском кино в 2022 году
В прокат выходит один из самых ожидаемых дебютов года — трагикомедия «Экспресс» Руслана Братова, успевшая получить три приза, включая главный, на фестивале в Выборге, который в этом году фактически заменил российским кинематографистам отмененный «Кинотавр». Братова прославила вирусная короткометражка «Лалай-Балалай» — анекдот про пьяных мужичков, забравшихся ночью в луна-парк. В лихо написанной и снятой истории русской смерти на карусели можно было увидеть комедию про пьяных дураков, а можно — метафору постсоветской России с аллюзиями на фильмы Абдрашитова—Миндадзе. В «Экспрессе» остался тот же меланхоличный юмор и зоркий взгляд на реальность. Действие происходит в Черкесске, главный герой, парень по кличке Сос, приводит в букмекерскую контору случайного знакомого, чтобы оформить на него клубную карту с приветственным бонусом и поставить на «экспресс» — угадать результаты восьми футбольных матчей подряд. Когда ставка начинает играть, карта пропадает — ее поиски и становятся сюжетным движком, который позволяет режиссеру в красках показать жизнь провинциального Черкесска и его обитателей. О взрослении в Карачаево-Черкесии, кинематографе Северного Кавказа, влиянии Леонида Гайдая и братьев Сафди Руслан Братов рассказал Константину Шавловскому.
С «Лалай-Балалай» вы получили Гран-при «Кинотавра» в 2017 году, а в этом же году в Канне прошла премьера «Тесноты» Кантемира Балагова, с которой началось триумфальное шествие выпускников кавказской мастерской Александра Сокурова по мировым фестивалям. От Черкесска, где происходит действие «Экспресса», до того же Нальчика, где развивается действие «Тесноты», или Мизура, где живут герои фильма Киры Коваленко «Разжимая кулаки»,— три-четыре часа езды. Вы чувствуете какую-то общность с этими режиссерами и тем, что они делают?
Как с земляками — да. Раньше же не снимали кино на Северном Кавказе, я могу вспомнить только снятый в 2006 году в Осетии фильм «Ласточки прилетели» Аслана Галазова. Помню, когда я его увидел, подумал: «О, и у нас делают кино, очень интересное». И да, на «Кинотавре» мы тогда с Кантемиром познакомились, и я, конечно, был очень рад за него и за то, что такое кино стало появляться. Все, что эти ребята делают,— это честно, это очень интересно, и я с удовольствием смотрю их кино. Но мы разные фильмы делаем, по-разному смотрим на тот же Северный Кавказ.
В отличие от героев фильмов Балагова, Битокова или Коваленко, которые конфликтуют с пространством, хотят выскочить за его пределы, героям «Экспресса» как будто бы комфортно в мире, в котором они живут.
В одной из самых первых версий сценария мой герой тоже хотел выбраться оттуда, ему было там тесно и неуютно. Но потом я убрал этот мотив — я хотел, чтобы он был частью этого мира. Чтобы мы посмотрели на этот мир, а он там так и остался, этот человек.
Но сами-то вы уехали в 17 лет.
Да, и на самом деле очень страдал от того, что вынужден был уехать, потому что там были все мои друзья. Но у меня не было выбора: не было никого из родных, все умерли, только сестра осталась, но у нее была своя жизнь, мне надо было что-то делать, а в Черкесске с работой было не очень. И я просто поехал в Москву, на шару, как говорится, не зная, чем буду там заниматься. И первый год-полтора очень хотел вернуться.
«Экспресс» был для вас еще и способом вернуться в город детства?
Да, это же универсальная история, ее можно было снимать, наверное, где угодно. Когда я придумывал сюжетный движок — этот лотерейный билет, такое «Спортлото-82», снятое в 2021-м году,— то в какой-то момент понял, что хочу рассказывать именно про это пространство, в котором я жил. Но я не пытался реконструировать документальный мир Черкесска. Настоящий Черкесск и раньше, и сейчас выглядит по-другому, а я пытался создать собственный Черкесск, непохожий и одновременно похожий на настоящий, такой собирательный образ. Мы снимали и в Черкесске, и в Карачаевске, и в Теберде — вот из этих трех городов мы и слепили Черкесск.