«Тот усатый, который ездит по миру и ест тараканов». Отрывок из книги телеведущего-путешественника Михаила Кожухова
Михаил Кожухов много лет вел передачи о путешествиях на отечественном телевидении: ездил в самые разные точки мира, изучал обычаи и традиции местных, пробовал экзотическую еду. В 2013 году он основал «Клуб путешествий Михаила Кожухова» и с тех пор организует авторские туры. Свой опыт Михаил Кожухов описывает в книге «Путешествие, которое никто не повторит», которая вышла в издательстве АСТ. «Сноб» публикует отрывок
«А вы по правде все это ели?!» — из всех вопросов, которые можно задать «дяденьке из телевизора», люди чаще всего задают именно этот. Почему?! Вот же: камера показывает крупным планом, как я нежно беру короеда за головку и отправляю его в рот. Если это, к примеру, кузнечик или еще какой-нибудь представитель летающих или ползающих, то радиомикрофон, закрепленный на моей рубашке, записывает даже хруст его хитиновых пластинок на моих зубах. Как тут можно схитрить — заранее сделать съедобную копию и ловким жестом фокусника поменять их местами? Документальные проекты, которые снимаются для отечественного «ящика», такую роскошь пока позволить себе не могут.
— Жонглировать перед сотнями зрителей? Да вы с ума сошли! Я не умею. Я буду выглядеть полным идиотом, — сопротивлялся я изо всех сил, когда съемочная группа выталкивала меня на арену цирка из-за кулис на съемках в Китае самого первого выпуска программы «В поисках приключений». Меня все-таки вытолкнули. И первая же кегля или как там называется эта штуковина, какую используют в цирке жонглеры, выпала, разумеется, из рук. И я, конечно же, почувствовал себя полным идиотом, хотя китайская публика, увидев оператора с камерой возле меня, сообразила, что идут съемки, и ободряюще хлопала.
Потом, попривыкнув, я напрочь перестал стесняться в таких ситуациях, обнаружив простую истину: самоирония и отсутствие боязни показаться смешным еще не повредили ни одному телевизионному ведущему. Наоборот: его неловкость располагает зрителя к доверительности, сокращает расстояние между ним, самым обычным человеком в домашних тапочках, и «дяденькой из телевизора»: «Ой, а он, оказывается, совсем как мы!»
А иногда режиссеры на монтаже откровенно издевались надо мной. Однажды в Арентине я встал на wakeboard, когда у нас еще и слова-то такого не знали. Это что-то наподобие сноуборда, только тащит его за собой по воде катер. Причем я встал на него с воды и поехал — со второй попытки. Может, не так грациозно, как хотелось бы, может, и напоминал неуклюжего Винни-Пуха. Но ведь поехал! И что же вижу в монтаже? Раз пять я беспомощно плюхаюсь в мутную воду реки Ла-Плата и никак не могу подняться: они повторили несколько раз один и тот же кадр моего единственного падения. «Вы что же, негодяи, — спрашиваю, — делаете? Вы разве не видели, как я лихо ехал?» «Ничего, — отвечает режиссер, — ты уже столько подвигов в программе совершил, а зрителю будет забавно...»