Как жить
Девелопер Константин Акимов, создавший в сотрудничестве с Ralph Lauren Home самый дорогой дом в Москве — Noble Row, отвечает на вечный вопрос — как жить? Потому что где — мы уже знаем
Сегодня слово «роскошь» звучит так часто, что стало означать нечто совершенно противоположное. Где проходит граница между истинной роскошью и роскошью в понимании большинства?
Я долго изучал самые элитные, закрытые для посторонних дома Нью-Йорка, историю их возникновения, их прошлых и нынешних обитателей. Мои выводы обобщил один мой нью-йоркский знакомый отличной фразой: «You can’t buy luxury. It’s a by-product of your lifestyle». Поясню: если мы видим человека в красивой одежде для гольфа и с клюшкой, подразумевается, что он систематически играет в гольф, а не просто одет гольфистом. Или человек, выходящий из гоночной машины и снимающий перчатки, — скорее всего, он занимается автогонками. Одним словом, люкс — это про быть, а не про казаться. Так же, как и аристократия — это осознанное и ответственное лидерство, а не только ее изображение через внешние атрибуты. У нас в стране становление настоящей элиты только происходит. Нашим самым старым деньгам от силы 30 лет, и сейчас мы ускоренно проходим путь, который уже проходила буржуазия в конце XIX века, например, в США. Нувориши начали с того, что стали перенимать внешние атрибуты аристократии. В первую очередь это выразилось в чрезмерном потреблении, покупке броских вещей — одним словом, в жизни напоказ, что многократно было высмеяно в мировой литературе. И когда читаешь, какими были первые Асторы, Рокфеллеры или Вандербильты, убеждаешься, что ни хорошим вкусом, ни изысканными манерами там и не пахло. Однако через два-три поколения они превратились в настоящую аристократию. Стали покровительствовать искусству и архитектуре, построили музеи и университеты и перестали, что называется, отсвечивать. Точно так же их дома: сначала были монструозными и избыточно, даже комично декорированными, но по мере того, как возрастал уровень образованности элиты, а дома уменьшались в размерах, их художественная ценность кратно росла.
И вы замечаете признаки эволюции в тех покупателях, которые приходят смотреть ваш дом?
Часто видна незрелость, и в то же время я замечаю, что если они еще не всегда элита в полном понимании этого слова, то в них уже можно разглядеть такую мощную корневую систему, которая даст сильных потомков.
Любопытно, что, несмотря на наличие денег, у многих сохранились стереотипы советского сознания. Я, как и многие, вырос в обычной квартире. У нашего поколения есть это ощущение, что покупка недвижимости случается раз в жизни, да и то не каждому везет. Поэтому они в одном доме пытаются реализовать все свои теоретические потребности: «здесь должно быть место и для меня, и для всех моих детей, и внуков». Им кажется, что места мало и нет еще трех комнат для прислуги. Наш же продукт — нишевый, это piedà-terre — дом, где вы проводите рабочую неделю, она не предполагает большого количества обслуживающего персонала.