Окна квартиры галеристки Марианы Губер-Гоговой смотрят на Альберт-холл

TatlerДизайн

Искусство требует

Окна лондонской квартиры галеристки Марианы Губер-Гоговой и ее мужа, инвестбанкира Владимира Губера смотрят на Альберт-холл. Виды стать центром арт-жизни Найтсбриджа у нее столь же серьезные.

Текст: Альберт Галеев

Галерист Мариана Губер-Гогова в гостиной своей квартиры в Лондоне. На камине маска, привезенная из Мексики; на стене деревянный объект Владимира Чернышева. Голландское кресло середины XX века обтянуто гобеленами Елены Поповой. Платье из шерсти и шелка, Dior; туфли из кожи и текстиля с отделкой из стразов, Jimmy Choo; золотые кольцо и браслет Allegra с розовыми и зелеными турмалинами, хризолитами, иолитами, аметистами, цитринами, голубыми топазами, перидотами, жемчугом и бриллиантами, все Bulgari.

«Я всегда стараюсь объяснять клиентам: когда мы переезжаем, меняем квартиры, дома, страны, мы не можем увезти с собой лепнину на потолке, позолоту. Мы можем взять с собой только искусство. Им и надо украшать дом». Слушать основательницу московской галереи Artwin Мариану Губер-Гогову, человека безупречно светского, — одно удовольствие. Однако вместо тысячи слов стоило бы, наверное, раз привести клиентов к себе домой, в квартиру в Найтсбридже. Там особенно хорошо видно, как работает ее простая идея.

Эта квартира могла бы стать торжеством большого стиля русских в Лондоне, жанра всепобеждающего, витального, каждым завитком рокайля на комоде, лепестком розеток на потолке, шелковой кисточкой на ламбрекенах доказывающего, насколько может удаться жизнь. В восьмидесятые она таким образом удавалась у арабов, в девяностые — у индийцев, в нулевые — у нас. Если выпало родиться в брежневской империи и пригодиться в империи путинской, лучше жить в столице, у Гайд-парка. И вот уже к тебе в окно заглядывает купол Альберт-холла, вместо «Города-сада» у тебя «Хэрродс», до Музея Виктории и Альберта даже мальтипу доходит не запыхавшись. Из чертогов разума извлекаются воспоминания о детских прогулках с мамой по Петродворцу, перед глазами встает люстра Большого театра, руки сами тянутся позвонить Кириллу Истомину.

Мариана с мужем Владимиром в библиотеке. На Мариане: топ и шорты из полиэстера, все Prada; серьги Clash de Cartier из розового золота, Cartier; кольцо Vortice из розового золота с бриллиантами, De Grisogono. В библиотеке: плед и подушка, Hermès. На стене слева направо: акварель Димы Ребуса, вышивка Евгения Антуфьева, живопись Елены Поповой, графика Лизы Бобковой, акварель Димы Ребуса.

Однако не у всех. Для начала, сказано ведь, бытие определяет сознание. Вот Мариане Губер-Гоговой и ее мужу, инвестбанкиру Владимиру Губеру, достался дом старинный, но неподходящий для золоченых розеток, даже если бы их очень хотелось. Альберт-Холл-Меншнс с тем самым видом на купол Альберт-холла строили в семидесятых годах XIX века с оглядкой не на Лондон, а на Париж. Богатый средний класс Викторианской эпохи решили делить не по вертикали, как было принято веками, а по горизонтали: вместо привычных квартир-таунхаусов в несколько уровней с отдельными входами с улицы устроили апартаменты на каждом этаже, для нескольких семей. Поставили лифт, отапливать квартиры и вывозить мусор начала, как сейчас бы сказали, управляющая компания, а не отдельно взятые горничные. В Альберт-Холл-Меншнс потолки в пять с половиной метров, просторные комнаты (у Губеров три спальни, гостиная, кабинет), большие окна — масштабы для исторической лондонской недвижимости по сей день практически гулливерские. Одним словом, дом не музей, а галерея.

Мариана ее и сделала, следуя вере, которую исповедует и проповедует со времен открытия десять лет назад своей Artwin Gallery, — поддержке женщин-художниц.

В гостиной: на журнальных столиках ароматические свечи Tiziana Terenzi, Emma J Shipley; барная тележка, Soho Home; столовое серебро, Christofle; посуда, Raynaud и Hermès; на стене работа Рафаэлы Симон.

В гостиной висит яркая, большеформатная живопись немки Рафаэлы Симон и «очень женственная» работа Елены Поповой, живущей в Ноттингеме («в ее творчестве чувствуется наследие русского авангарда»). На камине там же — устрицы на мраморном постаменте, скульптура «Последняя колония» Анны Титовой. В прихожей — хулиганская графика нью-йоркской художницы Эбечо Муслимовой.

Местами женское искусство оттеняют мужчины, но только «очень сильные имена». Любимец татлеровских ценителей прекрасного искусства Евгений Антуфьев представлен в холле бронзовой вазой и цветочной вышивкой на стене в комнате младшей дочери Марианы и Владимира, годовалой Амины. «С Женей живется очень комфортно, — рассказывает хозяйка дома. — У его работ такая энергетика! Неких, я бы сказала, оберегов». В комнате старшей дочери Эстер, которой три с половиной, центральное место отведено лосанджелесцу Кристиану Розе. «Его картина идеально вписывается в детскую комнату: она очень солнечная, яркая, абстрактная», — говорит Владимир. «Мы с Эстер любим рассматривать ее и фантазировать, что там изображено», — улыбается Мариана. Деревянная арка Владимира Чернышева висит в гостиной. «Вова — художник из Нижнего Новгорода, наш самородок. Мы его открыли шесть лет назад и совместно развиваем его карьеру, его работы есть в нескольких лондонских прекрасных собраниях, причем не российских. Я всегда говорю, что коллекция должна отображать настроение, культуру, бэкграунд человека, собирающего искусство. Если посмотреть на нашу, думаю, понятно, что мы динамичная молодая пара, которая любит все новое».

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Открыть в приложении