«Можете считать меня невеждой»
В начале января стартовал сериал Паоло Соррентино «Новый папа». Зачем режиссер растравливает чужие раны, зачем скандалит и как лично он относится к Ватикану?.. Паоло Соррентино ответил на вопросы обозревателя «Огонька»
В продолжении «Молодого Папы», сериала о необычном понтифике Пие XIII (Джуд Лоу), вышедшего в 2016 году, Соррентино продолжает фантазировать на тему жизни Ватикана. В «Новом Папе» понтификов уже трое, они сменяют друг друга по очереди; одного из них исполняет Джон Малкович. Во втором сезоне много отсылок к актуальным событиям, например к «Брекситу». Однако Соррентино, по его признанию, интересует вовсе не политика, а то, как традиционные институты общества вынуждены реагировать на вызовы современности. И, естественно, как меняются сами люди, в том числе и облеченные духовной и светской властью. Однако при всем своем критическом настрое Соррентино оставляет в новом сериале место для чуда: оно случится, и не одно. Найдется место в сериале и для сатиры, и для красоты — в том парадоксальном смысле, как ее понимает режиссер.
— Мир Ватикана на экране мы привыкли видеть глазами в основном голливудских режиссеров. В их представлении это — загадочный мир или даже пугающий, но в любом случае это взгляд со стороны. Вы как итальянец, европеец, ощущаете ли Ватикан по-другому?.. И какие у вас вообще с ним отношения?
— Думаю, в Голливуде не совсем верно понимают Ватикан. Дело даже не в критике Святого Престола или в мистике, которая его обычно окружает. На самом деле Ватикан — это обыкновенный мир, такое же сообщество со своими традициями, как и многие другие объединения, скажем юристов или стоматологов. Только Ватикан — это сообщество католиков. И, как во всех других сообществах, здесь есть свои ограничения. Здесь есть и выдающиеся личности, но есть и своя коррупция, конечно. У Ватикана, впрочем, есть одно важное отличие от всех других сообществ: это прежде всего мир мужчин, где женщинам отводится роль второстепенная, если хотите, роль обслуги. Мне всегда было любопытно, как религия может влиять на людские массы и контролировать их поведение. И это касается не только итальянцев, но и миллиардов людей по всему миру. У меня нет особых связей с этим миром, если не считать того, что я — итальянец, католик и пять лет проучился в церковной школе…
— Вы посещаете сегодня церковь?
— Я не слишком религиозный человек, но мне нравится эстетика католической церкви: только не ее помпезное богатство, красота изощренно-идеальных ликов, их утрированная экзальтация, а помещения, недоступные для широкой публики. Я имею в виду скупые кельи монахов, скрытые монастырские дворики, созданные со скромным и уютным минимализмом. Есть в этом что-то привлекательное для меня лично. Особенно когда после посещения монастыря я прихожу к себе домой и вижу сотни вещей, которыми загроможден мой дом и которые, как мне кажется, просто необходимы для моей жизни. В этот момент я вспоминаю монашескую келью, где обитателю для жизни нужны всего лишь пять-шесть предметов обстановки — кровать, рабочий стол и стул, платяной шкаф для хранения и крест. И все это исполнено в дереве, включая полы. Это и есть духовный образ жизни — и он удивителен, хотя мне и нелегко передать все это словами. Обычно я мыслю образами, и мне захотелось поделиться ими с другими. Возвращаясь к Голливуду: не то чтобы я не любил их фильмов. Ведь я вырос не только на фильмах Федерико Феллини. Просто я не одержим миром кино, который они создали, я не симпатизирую их иерархии в киноиндустрии. Мне часто приходилось работать с англоязычными, в том числе американскими, актерами. Но я никогда сам не искал встреч с ними. Обычно они приходили ко мне сами. Первым это сделал Шон Пен десять лет назад, результатом стала наша картина «Где бы ты ни был». Я также не одержим «миром звезд», но иногда голливудские звезды оказываются замечательными актерами. А с хорошими актерами все любят работать.