Николай Коляда о Галине Волчек и «Современнике»

Коллекция. Караван историйЗнаменитости

Николай Коляда: «Слава богу, зрители не знают о нашей театральной кухне ничего»

Ирина Зайчик

Фото: из архива Н. Коляды

«Что это такое, «Современник», я понятия не имел… Стою на вахте служебного входа и жду, пока все соберутся. А когда в автобус нас пригласили, я совсем голову потерял. Там сидят одни звезды: Крылова Людмила, Людмила Иванова, Игорь Кваша, Виталий Вульф, Лия Ахеджакова, Лилия Толмачева, Табаков Антоша, сын Олега Павловича… Вдруг слышу, что какая-то Волчиха едет в аэропорт на машине. Оказывается, так актеры называли между собой художественного руководителя театра Галину Волчек…» — вспоминает драматург, актер и режиссер Николай Коляда.

Известный уральский драматург, актер, педагог и театральный режиссер создал свой «Коляда-Театр», который считается одним из самых успешных частных театров России. Легендарную личность порой величают «солнцем русской драматургии». А в родном городе его зовут просто Коля Коляда. Он там свой, близкий, домашний, свердловско-екатеринбургский...

— А я и не спорю! Пусть называют, как хотят! — смеется Николай Коляда. — Мне гораздо приятнее найти о себе в повести «Ночь перед Рождеством» моего тезки Николая Гоголя такую фразу: «Говорят, что был когда-то болван Коляда, которого принимали за Бога, и что будто оттого пошли и колядки. Кто его знает?» Наверное, поэтому в народе наши ежегодные зимние московские гастроли называют «новогодние колядки»...

— Вас так много связывает с этим городом. Есть ли у вас заветные московские адреса?

— Первый мой московский адрес — это, конечно, Школа-студия МХАТ, куда я приехал поступать в 1977 году.

После театрального училища я работал в Свердловском академическом театре драмы и даже сыграл роль Лариосика в спектакле «Дни Турбиных». Но всех провинциальных актеров всегда неумолимо тянуло в Москву.

Николай Коляда, 1990 год. Фото: из архива Н. Коляды

Поступал я на курс к Мягкову. По-моему, это был курс, на котором учились потом Марина Брусникина и многие знаменитости. Андрей Васильевич посмотрел на меня с нескрываемым недоумением и спросил: «Молодой человек, вы же окончили театральное училище, почему же так плохо читаете?» И меня не приняли. А сейчас я думаю: «Господи, царство небесное Мягкову, спасибо большое, что вы меня тогда не взяли». Был бы я каким-нибудь заштатным артистом в московском театре, попивал бы водочку, снимался бы в сериалах, и была бы у меня тихая и спокойная жизнь, но при этом совершенно ничтожная...

Когда наш театр в этом году приехал в Москву на гастроли, мы с моими актерами были на экскурсии в музее МХАТа. Интересно, как судьба поворачивается! Спустя почти 50 лет после моего поступления во МХАТ я вновь переступил порог этого театра, хоть и по другому поводу.

Нам открыли архивы, где хранятся документы, рассказывающие о судьбе великого модельера Надежды Ламановой. Я собираюсь писать о ней пьесу. Меня удивляет, что, скажем, в Театре Пушкина и в других театрах России сейчас идет пьеса о мадам Рубинштейн, когда у нас свои есть великие и превеликие! Надежда Ламанова — великий модельер, ее называли «гений в юбке», да еще и с такой прекрасной и трагической судьбой: два раза была замужем, обшивала элиту двора Ее Величества, а главное, осталась в России, хотя могла уехать на Запад. Это не судьба, а просто счастье для драматурга! А какие костюмы можно сшить!

Как-то в разговоре я спросил Валентину Илларионовну Талызину, мою подружку:

— Почему вы так любите переодеваться в разные красивые костюмы на сцене?

Она ответила:

— Коля, это не я, а публика любит, когда я меняю наряды. Когда актриса выходит то в одном, то в другом платье, зрители восхищаются: «Боже, какая красавица!»

Николай Коляда и Валентина Талызина, 1997 год. Фото: из архива Н. Коляды

— А с Мягковым вы нигде никогда не пересекались, не сказали ему: «А вот вы меня когда-то во МХАТ не приняли?..»

— Нет. Но когда он сидел в приемной комиссии, это было время выхода фильма «Ирония судьбы». Боже, для нас он был небожителем. Да и потом, ну что бы я ему сказал — «А вот не взял ты меня!»? Да никогда не буду упрекать кого-то! Много было таких случаев в моей жизни, когда люди мне делали плохое, а в итоге это оборачивалось хорошим. Поэтому я благодарен всем. Например, Зинаиде Алексеевне Чертковой, бывшему директору Свердловского театра драмы, которая в 1983 году меня уволила за пьянство. И как только она подписала приказ, на следующий день мне пришел вызов в Литинститут в Москву.

Вот и второй московский адрес: сберегательная касса рядом с Литинститутом. Каждый раз мимо нее прохожу и останавливаюсь, это очень дорогой для меня адрес. Сейчас расскажу почему. Где-то году в 1986-м мне позвонили в Свердловск и сказали, что мою пьесу «Нелюдимо наше море... или Корабль дураков» купило Министерство культуры за 2200 рублей. По нынешним временам это, наверное, миллиона два.

Тогда я был нищ как церковная крыса. Можете представить, какое впечатление на меня произвел этот звонок! В то время никаких денежных переводов не было. Пришлось ехать поездом в Москву, а это 27 часов в пути. Приехал рано утром. Подошел к дверям заветной сберкассы и долго ждал ее открытия. Когда сотрудники услышали, о какой сумме идет речь, они оторопели: стали скрести по сусекам эти деньги, долго меня проверяли, наконец отдали мне эти 2000 рублей. Купюры я спрятал в сумку, в тот же день быстренько сел в поезд на Казанском вокзале и отправился в Свердловск в общем вагоне. Не спал всю ночь, спрятанные деньги под подушкой грели мне душу. Я чувствовал себя подпольным миллионером, как Корейко из «Золотого теленка».

Вернувшись домой, я сразу же купил цветной телевизор, джинсы и новые ботинки. Нацепил все на себя, стал посередине своей маленькой квартиры и... заплакал. И сказал: «Господи, Коля, неужели тебе за твою писанину стали платить деньги?!» Я рыдал от того, что вдруг разом разбогател. Ну, вот с тех пор, слава богу, больше не нищал.

А рядом с этой сберкассой был магазин, не знаю, что там сейчас находится. До сих пор не могу забыть это чудо! Это был магазин пишущих машинок. В витрине стояло много этих красавиц, поблескивающих хромированным металлом. Для пишущего человека иметь свою пишущую машинку — это было все равно что автомобиль приобрести!

Машинка, заметьте, не электрическая, а механическая, тогда стоила 120 рублей. Это была невероятная сумма. Но когда я разбогател, зашел в этот магазин и купил пишущую машинку, на которой потом стучал многие, многие годы — до тех пор, пока не появился компьютер.

И сейчас каждый раз, когда прохожу мимо той самой витрины, обязательно останавливаюсь. Она осталась прежней, хотя там вместо пишущих машинок продают пирожные.

Следующий московский адрес, конечно же, Литинститут на Тверском бульваре, 25, в котором я проучился шесть лет. В этой старинной усадьбе XVIII века родился Герцен.

Ребенком я мечтал быть учителем русского языка и литературы, учился на одни пятерки. Писал я с детства какие-то маленькие рассказики. Мне казалось, все люди что-то записывают, ведут дневники. И никогда не думал, что это станет моей профессией. Но однажды мои рассказы попали в руки уральской писательницы Веры Кудрявцевой, и она отнесла их в газету «Уральский рабочий». И их напечатали! Это и решило мою судьбу...

Когда я приехал поступать в Литинститут в 1983 году, денег у меня не было. Я одолжил 25 рублей, купил билет на самолет и прилетел в Москву.

Поступил я в семинар Вячеслава Максимовича Шугаева, писателя и сценариста. Он часами мог говорить о Бунине, Чехове, Пушкине и Достоевском. Вячеслав Максимович, царство ему небесное, все время надо мной подтрунивал: «Надо отнести рассказы Коляды в «Крестьянку», ну как журнал «Крестьянка» без Коляды!» А они все были про деревню. Я же родом из села Пресногорьковка, о чем еще мне писать?

Интересные у нас учились личности. Как-то подхожу к Литинституту и вижу, как знакомый мой Володя Малягин, позже ставший известным драматургом, подметает листья.

— Володь, ты чего?

— А я дворником подрабатываю.

Лично я даже не удивился — сам в годы учебы в театральном училище в Свердловске подрабатывал уборщицей. Вставал в шесть утра и мыл все общежитие. А Володя Малягин учился в Свердловском театральном училище на курс старше меня и после окончания рванул в Москву, поступил в Литинститут. У Володи при Литинституте была комнатешка, прямо в этом же здании. Есть легенда, что писатель Платонов тоже работал дворником в Литинституте и жил там. Не знаю, правда это или нет, но на здании висит доска, где написано: здесь жил Андрей Платонов.

Тогда же был Советский Союз. Мы все, будущие литераторы, приехали из разных уголков страны: один парень из Азербайджана, кто-то из Тувы, девушка из Ташкента, учился с нами даже один чукча, Юра Айваседа. Это было прекрасное время. Мы варились в этом котле, орали, кричали, кто гений, кто не гений, кто лучше, кто хуже, жили в общаге на Добролюбова, читали тайком Набокова.

Помню, однажды мне принесли огромную пачку сфотографированных страниц запрещенной книги «Лолита». Я прочитал залпом, и у меня глаза на лоб полезли от восторга: «Боже, как такого писателя скрывают от русских людей, это все равно что Толстого закрыть и не издавать». У меня уже тогда была пишущая машинка. Я сел в общаге на Добролюбова и перепечатал всю «Лолиту» в нескольких экземплярах, которые раздал своим знакомым. Я и подумать не мог, что скоро начнут на Кузнецком Мосту на лотках продавать Набокова.

Это, кстати, был самый главный урок русского языка и литературы в Литинституте. Не лекции, не семинары, а именно то, что я буквально «потрогал» каждое слово Набокова, почувствовал, как гениально построена фраза.

В Литинституте нам преподавали прекрасные педагоги: Мариэтта Чудакова, Константин Кедров, я ходил к Виктору Сергеевичу Розову на семинары, слушал лекции Пименова, бывшего главного редактора журнала «Театр». Там много знаменитостей вели мастерские: Андрей Битов, Анатолий Ким. У нас на курс было где-то 60 человек набрано, будущие критики, драматурги и прозаики.

Я учился на прозе, вдруг на третьем курсе написал пьесу «Игра в фанты». Ее поставили сто театров, и я внезапно прославился. Денег на меня обрушилась куча, меня весь Литинститут возненавидел, и многие ненавидели еще оставшиеся три года. Так идешь по коридору, а тебе, похлопывая по плечу, обязательно кто-то сочувственно скажет: «Ну что, старик, пьесу-то говно ты написал». Помню, как в общаге Наташка из Таджикистана, которая училась на драматурга, стоя со сковородой в руке, меня предупредила: «Напишешь еще одну пьесу — убью!» Я страшно переживал. В то время еще не понимал, что такое зависть, искренне думал, что пьеса действительно говно, и плакал от горя.

Когда я только начал писать пьесы, в «Литературной газете» в 1989 году вышло интервью драматурга Виктора Сергеевича Розова. И он написал такие строчки: «Сейчас появляется много молодых драматургов — Володя Малягин, Алексей Слаповский, Николай Коляда и др.». Боже, какое счастье! В «Литературной газете» и перед «и др.» моя фамилия!

В то время журнал «Современная драматургия» издавался альманахом четыре раза в год. Попасть в этот журнал было невозможно, его передавали из рук в руки. Это был настоящий глоток свободы. У меня там напечатали пьесу «Барак». Плохая пьеса, но самая первая, с предисловием самого Леонида Генриховича Зорина, который мне потом в жизни всегда помогал, я бывал у него дома, мы с ним дружили. Он был просто великий человек.

— А первые три года, до того как разбогатели, вы подрабатывали?

— Так я же учился на заочном, приезжал в Москву два раза в год, а остальное время работал руководителем агитбригады в ДК имени Горького в Свердловске. Там я получал 60 рублей. Когда я стал получать деньги за пьесы, начал ездить на всякие лаборатории, которые устраивало Министерство культуры СССР, в театры на премьеры. Ну, и приезжал в Литинститут.

Эти месяцы, которые проводил здесь, в Москве, были очень бурными и веселыми. В общежитие на Добролюбова съезжались мои однокурсники со всего Советского Союза. Мы очень много общались, засиживались до утра за разговорами, спорами, иногда ходили на лекции.

Помню, что никак не мог сдать политэкономию. Все сдали эти проклятую политэкономию, только мы с чукотским мальчиком Юрой Айваседой не могли ее усвоить. И вот стоим с Юркой возле деканата и плачем. Пришел преподаватель и давай нас стыдить: «Бессовестные, не учили ничего!» Ругался, ругался. Мы, утирая слезы, просим: «Поставьте нам три». Поставил, слава тебе, Господи.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

«Элина говорила: «Я умею держать себя в руках. Никто не должен видеть меня слабой», — рассказывает родная сестра Элины Быстрицкой София Шегельман «Элина говорила: «Я умею держать себя в руках. Никто не должен видеть меня слабой», — рассказывает родная сестра Элины Быстрицкой София Шегельман

О детстве, первых шагах в профессии и других событиях из жизни Элины Быстрицкой

Караван историй
Как общаться с человеком, который все время спорит? Как общаться с человеком, который все время спорит?

Возможно ли вообще добиться конструктивного диалога со спорящим собеседником?

Psychologies
Людмила Гаврилова. Людмила Гаврилова.

История актрисы Людмилы Гавриловой

Коллекция. Караван историй
Захар Ящин Захар Ящин

Захар Ящин известен как гениальный шрифтовик

Правила жизни
Юрий Кузнецов: «Зарабатывать деньги меня учили Абдулов и Миронов» Юрий Кузнецов: «Зарабатывать деньги меня учили Абдулов и Миронов»

В театре завидовали: Кузнецов провинциал, а все снимается и снимается!

Караван историй
Деменция на подходе: как распознать болезнь — 8 признаков Деменция на подходе: как распознать болезнь — 8 признаков

Как не пропустить деменцию?

Psychologies
Ирина Мирошниченко: Ирина Мирошниченко:

Я жила в театре. Репетировали утром и вечером, днем — примерки костюмов

Коллекция. Караван историй
Вы в порядке: как «дорастить» и исцелить внутреннего подростка Вы в порядке: как «дорастить» и исцелить внутреннего подростка

Упражнения, которые помогут понять и поддержать внутреннего подростка

Psychologies
Найти свое место в новой реальности Найти свое место в новой реальности

Кого из соискателей при прочих равных выбирают сегодня работодатели?

Psychologies
Woorie Woorie

Woorie начала создавать свой хит «Капучино с маршмэллоу», когда ей было 16

Правила жизни
5 самых коротких войн в истории 5 самых коротких войн в истории

Войны, которые заканчивались за несколько часов

ТехИнсайдер
Лариса Голубкина: «Смешно слушать некоторые рассказы об Андрее Миронове» Лариса Голубкина: «Смешно слушать некоторые рассказы об Андрее Миронове»

Лариса Голубкина не утратила способности смеяться над собой

Коллекция. Караван историй
От марафона желаний до уголовного дела: что случилось с Блиновской - рассказывает нумеролог От марафона желаний до уголовного дела: что случилось с Блиновской - рассказывает нумеролог

Почему Елена Блиновская так бесславно закончила свои сверхприбыльные марафоны?

VOICE
Британские ученые выяснили: по каким формулам изучать искусство Ренессанса Британские ученые выяснили: по каким формулам изучать искусство Ренессанса

Издательство Ad Marginem выпускают коллекцию книг, посвященных искусству

Forbes
Геннадий Сайфулин: «На позорном собрании против Эфроса я единственный выступил в его защиту» Геннадий Сайфулин: «На позорном собрании против Эфроса я единственный выступил в его защиту»

Геннадий Сайфулин — один из культовых актеров поколения шестидесятых

Коллекция. Караван историй
Точка роста Точка роста

Московская квартира с жизнеутверждающим сочетанием белого и цвета сочной зелени

SALON-Interior
Мужчина 15 лет на больничном. Ему не повышают зарплату, и он подал в суд на работодателя Мужчина 15 лет на больничном. Ему не повышают зарплату, и он подал в суд на работодателя

Недовольный работник IT-компании больше 10 лет находится в больничном отпуске

ТехИнсайдер
Токсично или отлично? Токсично или отлично?

По каким признакам распознать здоровые отношения и как их построить?

Лиза
Постоянство в дефиците: число привлекающих самозанятых компаний выросло вдвое Постоянство в дефиците: число привлекающих самозанятых компаний выросло вдвое

Российские компании все чаще используют внештатное сотрудничество с самозанятыми

Forbes
О чём говорят «мурашки»? О чём говорят «мурашки»?

Почему кожа иногда становится «гусиной»?

Здоровье
Опасное время: главный онколог России предупредил о начале периода, провоцирующего развитие самого агрессивного рака Опасное время: главный онколог России предупредил о начале периода, провоцирующего развитие самого агрессивного рака

Злоупотребление ультрафиолетовым излучением таит в себе опасности

VOICE
Книга Надежды: как поддержать себя и родных при страшном диагнозе Книга Надежды: как поддержать себя и родных при страшном диагнозе

«Утро наступает всегда» — рассказ о том, как жить с тяжелым диагнозом

Psychologies
Железные правила большого бизнеса Железные правила большого бизнеса

Как фитнес помогает в бизнесе

Men Today
Стоит ли смотреть уругвайский хоррор «Эпидемия: Вирус 32»: рецензия MAXIM Стоит ли смотреть уругвайский хоррор «Эпидемия: Вирус 32»: рецензия MAXIM

Отрадно узнать, что кроме футбола и джунглей в Уругвае водятся зомби

Maxim
«Убийцы цветочной луны»: Мартин Скорсезе на стороне индейцев и против капитализма «Убийцы цветочной луны»: Мартин Скорсезе на стороне индейцев и против капитализма

Мастер смешивает в истории индейцев вестерн, детектив, триллер и романтику

Forbes
Пять болевых точек российских финансов: что тревожит ЦБ и аналитиков Пять болевых точек российских финансов: что тревожит ЦБ и аналитиков

Банк России назвал пять главных уязвимостей финансового сектора России

Forbes
Как построить успешную карьеру в психологии: 10 ключевых шагов Как построить успешную карьеру в психологии: 10 ключевых шагов

Что нужно учитывать, приходя в профессию психолога и как правильно расти?

Psychologies
Сколько градусов в кефире, кумысе, квасе и безалкогольном пиве Сколько градусов в кефире, кумысе, квасе и безалкогольном пиве

Сколько надо выпить невинных напитков, чтобы получился эквивалент рюмки водки?

Maxim
Как правильно хранить фрукты: 7 принципов, которые предотвратят порчу продуктов Как правильно хранить фрукты: 7 принципов, которые предотвратят порчу продуктов

Как продлить свежесть любимых продуктов и таким образом сэкономить деньги?

ТехИнсайдер
«Я причинил боль жене и детям»: Арнольд Шварценеггер пожалел об измене Марии Шрайвер с домработницей «Я причинил боль жене и детям»: Арнольд Шварценеггер пожалел об измене Марии Шрайвер с домработницей

Арнольд Шварценеггер до сих пор чувствует вину перед 67-летней бывшей женой

VOICE
Открыть в приложении