Третья нога
На что опирается рынок предметов искусства и коллекционирования в период макроэкономической турбулентности
У рынка предметов искусства и коллекционирования есть одно приятное свойство: он не истеричен. И в 2018 году, для мировой экономики в целом не лишенном волнений, он чувствовал себя неплохо. Причина его относительной автономности во многом связана с его особенностями, которые создают своего рода дополнительную плоскость опоры.
антиквар, основатель
агентства Baltzer
Auction Agency and
Services, член правления
Международной
конфедерации
антикваров и арт-дилеров
forbes.ru/grigoriy-balcer
Так сложилось исторически. Во-первых, коллекционирование — один из самых старых инвестиционных инструментов, международно признанный способ сохранения и приумножения капитала. У коллекционирования хорошая репутация, в него верят (верят в принципе, как в идею, которую в глобальном смысле крайне сложно дискредитировать). Во-вторых, это единственный рынок, который храним сантиментами. Я не шучу. Стабильностью рынок обязан эмоциям: коллекционеры покупают не только по расчету, но и по любви. Даже если то или иное направление начинает показывать отрицательную динамику, никто не начинает массово «сбрасывать» произведения искусства или предметы из своих коллекций. И наоборот, нередки случаи, когда коллекционер готов приобрести нравящийся ему предмет, даже зная о том, что впоследствии он, вероятно, не сможет продать его за те же деньги (чего не скажешь о ценной бумаге). Среди уже куда менее лежащих на поверхности причин стабильности рынка назову его отношения с массмедиа. В отличие от отчетов по другим рынкам, рисующих более или менее полную картину, здесь мы традиционно слышим только об успешных, исключительно выгодных сделках. Это подогревает интерес аудитории: узнавая о рекордах, люди охотнее вкладывают деньги, а чем больше денежная емкость рынка, тем более он устойчив к стрессам.
Все перечисленное — своеобразная третья нога рынка предметов искусства и коллекционирования, придающая ему устойчивость. Но, разумеется, несмотря на свою обособленность, на поведение других рынков он все же реагирует — просто делает это несколько флегматично.
Опыт предыдущих кризисов показал, что вслед за падением финансовых рынков сектор искусства и коллекционирования также имеет тенденцию провисать (хоть и, в силу указанных причин, более плавно). Соответственно, нужно иметь в виду, что, если падение на финансовых рынках уже началось, у продавца дорогого предмета есть время на то, чтобы попытаться продать его за хорошие деньги (потом рынок просядет, и, скорее всего, аппетиты придется умерить).
Еще один индикатор скорого понижения — проседание среднего сегмента. Если более половины не самых дорогих лотов в каталогах остаются непроданными либо продаются по нижнему эстимейту или даже по цене резерва (так называется минимальная сумма, на которую согласен продавец, обычно она на 10–30% ниже эстимейта), это один из предвестников скорого снижения и средних цен, и денежных оборотов внутри рынка.
В такой ситуации у владельца дорогого лота есть от полугода до восьми месяцев, чтобы подготовиться повыгоднее реализовать свой предмет. А кто-то, наоборот, может сыграть на падении средних цен и пополнить свою коллекцию с меньшими затратами (закон «покупай дешево, продавай дорого»).
Своеобразная плавность этого рынка связана еще и со спецификой аукционных процессов. Даже при резких изменениях валютных котировок аукционные дома зачастую имеют финансовые гарантии и ценовые обязательства перед комитентами, предоставляемые в момент подписания контрактов. Дело в том, что на торгах «двигателями» цен обычно выступают самые дорогие лоты (если на аукционе был установлен ценовой рекорд, то, вероятнее всего, остальные лоты каталога будут проданы дороже, чем могли бы). Поэтому аукционные дома, особенно крупные, уровня Sotheby’s и Christie’s, борются за то, чтобы именно на их торгах выставлялись самые качественные и дорогие предметы.