Старые песни о травме
«Как мы жили в СССР»: терапия в форме ностальгии
В издательстве «Новое литературное обозрение» вышла книга экономиста и публициста Дмитрия Травина «Как мы жили в СССР» — попытка описать весь позднесоветский мир, от тонкостей плановой экономики и национальной политики до приключений молочных бидонов и туалетной бумаги.
Дмитрий Травин — журналист и ученый, автор пары десятков книг и сотен статей об экономике, социологии, политике и культуре. В самом начале 1990-х он принимал участие в либеральных реформах. Похоже, этот факт во многом определяет ту точку, откуда написана его книга: пишет человек, верящий в преобразующую, оздоровляющую силу свободного рынка, в капитализм как единственно разумное устройство, но сам происходящий из социализма, ощущающий себя частью позднесоветского мира. В начале книги звучит отчетливо исповедальная нота: безукоризненный либерал Травин замечает, что вездесущий вирус ностальгии по Советскому Союзу с надежной зарплатой, добрым кино и вкусным пломбиром вдруг проник и в него. Чтобы разобраться с этим чувством, победить вирус, нужно вернуться в исчезнувшую страну, вспомнить, как там было на самом деле.
«Как мы жили в СССР» вышла в научно-популярной серии «Что такое Россия?», но на исторический ликбез она вообще-то мало похожа. Местами это краткое описание устройства советского государства и общества (иногда — действительно толковое; прежде всего там, где дело касается профессии автора — экономики и экономической науки). Местами — что-то вроде домашней социологии, исследующей «советских людей» на примере друзей и знакомых автора. Местами — лирические мемуары, где много о пубертатных метаниях, девочках, горных походах, поездках на картошку и алкогольных пристрастиях автора (выделяется панегирик грузинской чаче). Помимо того, основной текст перемежает серия маленьких очерков о кинематографе 1960–1980-х — фильмах Хуциева, Тарковского, Данелии, Рязанова. Особенную нежность Травин питает к кинопритчам Марка Захарова. Отчасти он, кажется, пытается перенять их интонацию — меланхолически-лукавую, заигрывающую с культурным читателем. Эти небольшие заметки в общем не претендуют на киноведческий или культурологический анализ. Их функция в другом: кинематограф становится для Травина емкостью для столь беспокоящей его ностальгии по советскому. Сама жизнь