В чем феномен фильма Кристофера Нолана "Начало" (и почему мы не сможем полюбить "Довод" так же)
Накануне выхода "Довода" юбилей отметил не только сам Кристофер Нолан (30 июля ему исполнилось 50 лет), но и "Начало", впервые вышедшее летом 2010 года. Сейчас этот фильм-ограбление о приключениях во сне и наяву вновь возвращается в российский прокат, оставаясь самым популярным в фильмографии Нолана. Посетители "Кинопоиска" ставят его на шестую строчку в списке лучших лент всех времен, а аудитория сайта iMDB — на тринадцатую. Разбираемся, почему этот фильм, герой которого чуть не заблудился в бесконечном сне, сам попал в вечность.
Кристофер Нолан — выпускник филфака, который постиг кинопроизводство и режиссуру без учителей, прославился как самоучка, а в итоге получил степень почетного доктора в родном UCL. Когда в 2015 году он выступал с напутственной речью перед бывшими студентами Принстонского университета, англичанин сказал фразу, которая может служить ключом к пониманию его фильмов. «Обычно на таких встречах выпускникам советуют: преследуйте свою мечту, не переставайте грезить. Я не стану вам так говорить, потому что не верю в это. Следуйте за своей реальностью. Мы привыкли считать ее бедной родственницей наших фантазий. Но для меня сны и грезы — это подмножества настоящего мира, который гораздо богаче». А дальше Нолан добавил — хотя его не просили, — что в фильме «Начало» есть лишь один финал — тот, каким его видит каждый конкретный зритель. Если нам хочется думать, что Кобб (герой Леонардо ДиКаприо) и в самом деле воссоединился со своими детьми, то так оно и было. Но если его встреча с ними — это тот же вечный сон, из которого Кобб пытался выдернуть свою жену, то пусть будет так.
В новом «Доводе» предостаточно головоломок, научных парадоксов, отсылок и фокусов, которые не раскусить с первой попытки, но отчего-то кажется, что этот фильм не сможет будоражить наше воображение и продолжать ранить спустя десять лет — как «Начало». «Довод» все больше обращается к разуму, а людям в его истории отводится роль водителей, операторов и солдат («Мы все — солдаты Нолана», — говорит сыгравший русского злодея Юрий Колокольников в интервью «Кинопоиску»), без которых не будет работать нолановская машинерия. Сила «Начала» же — в обращении к самому человеческому, к подсознанию, страхам и надеждам героев. Поэтому самой убедительной из фанатских теорий, сплетенных вокруг фильма, спустя десять лет кажется такая: в сюжете не два, а три «внедрения мысли» (inception).
Герои ленты, напомним, аферисты, которые проникают в чужие сны, чтобы либо выведать у задремавшего подсознания какую-то информацию, либо, наоборот, посеять там идею, нужную заказчику спецоперации. Обычно цель извлечения и внедрения — корпоративный шпионаж. Основной inception фильма — грандиозная экспедиция в чертоги разума наследника бизнес-империи Роберта Фишера (персонаж Киллиана Мерфи) с целью внушить ему мысль, что деспотичный отец не оставил компанию ему в наследство, а завещал быть счастливым и свободным. Другое внедрение, которое упоминается вскользь, — это попытка Кобба доказать своей супруге Молл (Марион Котийяр), с которой они десятилетия провели в сладостном сне, что этот сон нереален — и, чтобы проснуться, оба должны совершить самоубийство. Идея оказалась настолько живучей, что и реальность, в которую