Иван Волков
Наследник известной театральной семьи (и композитор!) вернулся в родной Петербург из Москвы пять лет назад — и за роль в первом же «домашнем» спектакле «Сирано» получил «Золотую маску»! С тех пор все постановки с актером Иваном Волковым — автоматически зрительские хиты, играет ли он страдающего царя-освободителя Александра II в гротескном «Один восемь восемь один» Валерия Фокина о движении по кругу в российской истории, депрессивного бизнес-консультанта Лабруста в «Серотонине» по Уэльбеку или шекспировского Яго в «Отелло».
Иван, вы как‑то ощущаете в себе папу и маму? Кого больше?
Буквально — нет. Но один раз мой брат Коля Волков снимал во ВГИКе свою дипломную работу. И мы с Митей Волковым — другим братом — играли «В ожидании Годо». Когда я посмотрел материал, я увидел, как пластически и физически похож на папу брат Митя. Но вдвоем мы просто давали папу с голографическим эффектом. Да, походка, говорят, у меня похожа, и расслабленность, и манера посмотреть-подумать… А темперамент включается мамин: папа не работал такими скоростями.
Какие самые первые ваши театральные впечатления?
У меня все, конечно, началось через призму закулисья БДТ, где я очень любил пропадать в цехах. А самое сильное именно театральное впечатление — это, как ни странно, уже в институте, «Смертельный номер», поставленный Владимиром Машковым на малой сцене МХТ. Белый, черный, рыжий — история про клоуна, который раздваивался, растраивался.
И вы пошли к Славе Полунину в «сНежное шоу» сразу после окончания института?
В 1997-м закончил, в 1998-м поехал к нему в прямом и переносном смысле «на свет». Я вел спектакли как световик. У Славы такой способ: сначала ты входишь техником на сцену, на свет или на звук, а потом начинаешь потихонечку переползать в творческую часть. Я полностью окунулся в ту жизнь, играл сперва Зеленого, потом Желтого. После ГИТИСа была такая жажда клоунады! Там мы пытались играть Достоевского, ничего не понимая, ощущая только беспомощность. Плюс нам запрещали всякую результативность. А когда попал к Полунину — там как раз была школа «лети вперед ногами», включайся сразу. Это дало мне и тело, и выразительные средства, мне хотелось соединить клоунаду с основами драматической школы, чтоб одно дополняло другое. И вот только к 50‑летию это начинает как‑то осуществляться.