Благородное собрание
Мы отправились с инспекцией по домам петербургских коллекционеров модернизма и контемпорариарта, чтобы вы тоже поняли: собирать искусство — это фэшн!
Аля Есипович
Искусствовед и фотограф собрала уникальную коллекцию художников круга Петрова-Водкина, которая выставлялась в Русском музее.
После выставки твоей коллекции «Круг Петрова-Водкина» в Русском музее ты продолжаешь собирать авангард или сфокусирована на чем-то новом?
Я несколько лет была погружена в исследование советской живописи 1920–1930-х годов и в итоге обнаружила целый пласт практически неизвестных художников, на которых повлиял Петров-Водкин. Их оказалось много, поскольку он шесть лет преподавал в школе Званцевой, сменив на этом посту эмигрировавшего Бакста, и более двадцати лет профессорствовал в Академии художеств. Этот срез художников оказался настолько отличным от любого другого, что меня захватил целиком. Итогом моей работы и стала выставка «Круг Петрова-Водкина», которую я придумала и осуществила с помощью кураторов Русского музея. Мне было важно познакомить зрителей и специалистов с именами Фавсты Шихмановой, Алексея Зернова, Раисы Котович-Борисяк, ведь мало кому из них удалось оставить большое наследие: кто-то погиб, многих репрессировали. Я разыскала их семьи, много с ними общалась, и мне удалось приобрести невероятные работы. Наследникам было важно, что это не осядет неизвестно где, а будет экспонировано полноценной коллекцией в государственном музее. Несколько лет я ни о чем, кроме этого проекта, не могла ни думать, ни говорить. Придумала выставку и каталог, ходила каждый день на развеску — и это были одни из самых счастливых дней в моей жизни! Все родственники художников получили каталоги и были приглашены на вернисаж — и для них, и для меня это было очень важно. Мистика в том, что, как только я сделала выставку, как ни искала, больше не купила ни одной работы: история закрылась. И начался новый этап — скульптура!
Есть ли принцип, по которому ты стала ее собирать?
Меня в принципе интересуют только 1920– 1930-е. Выяснилось, что в скульптуре, в отличие от живописи этого же периода, еще можно найти выдающиеся объекты. Понятно, что эмигрировали и Липшиц, и Цадкин, и Габо, и Певзнер, но остались Цаплин, Чайков, Мухина!
А русское ар-деко или Абрамцевский кружок тебя не занимают?
Декоративный русский стиль, даже в исполнении Врубеля, не находит такого отклика в моей душе, как более жесткие вещи следующих десятилетий.
Что, на твой взгляд, происходит сейчас с современным искусством? Оно вообще тебе интересно?
Мне кажется, Россия сегодня не то место и не то время, где рождается большое искусство. Такие вещи чувствуются на животном уровне, это энергия. Все самое важное, интересное, что происходило в нашей стране и тем более в городе, закончилось на модернизме. Про авангард я вообще молчу, хороший весь давно в музеях.
Как экспонировать скульптуру дома? Она же требует специального пространства?
В моей жизни настал такой период, что я имею право и возможность построить дом, о котором мечтала. Я вынесла все лишнее, установила профессиональный свет и выбрала нейтральные стены. Все мое жилое пространство ориентировано только на то, чтобы получать удовольствие от объектов искусства. Я все равно чувствую, что мне нужно больше места, потому что умение делать экспозицию — это профессия. Как поставить, чем подсветить, рядом с чем разместить — чтобы понять, что с чем из работ не живет, требуется определенное время. Я иногда удивляюсь, как можно в музее что-то понять про искусство, ведь, если ты не живешь с вещами, ты их не в состоянии почувствовать до конца. Я понимаю его только со временем.
То есть это любовь?
Я без любви с человеком пообедать не могу, не то что в дом что-то принести. Я собираю только то, с чем готова прожить всю жизнь. Как без любви ты будешь по ночам рыться в каталогах, ездить в другие города и мечтать, чтобы тебе что-то продали, везти в поезде неподъемные вещи, заказывать грузчиков и тащить сто килограммов на пятый этаж? Если для тебя это не является первостепенным, то это невозможно осуществить.
Где же современные Щукины и Морозовы?
Многие из тех, кто собирает современное искусство, отталкиваются от салонных предпосылок украшательства собственного дома. Такой способ имеет право на существование, но к коллекционированию не имеет отношения: просто люди покупают искусство в дом. И то, что у нас это наконец происходит, абсолютно прекрасно. Другое дело, что в таком подходе мало осознанности. Что касается коллекционирования как такового, мне жаль, что абсолютно вымыт средний класс и не продается среднее искусство. Нет к нему интереса. Покупают или недорогое, или музейные вещи. Многим чисто психологически проще купить десять работ, чем одну — но дорогую.
Но для начала коллекции нужен начальный капитал?
Мне друг в начале моего пути коллекционера сказал, что вещи приносят деньги. Я знаю людей, которые начали собирать что-то чудовищное, а пришли к невероятному. Главное — понять, что ты на самом деле хочешь, разобраться в себе. Зачем собирать? Чтобы не хуже, чем у людей? Есть один персонаж, который приходит ко мне и говорит: «А, у меня есть такая, но больше!» Мне кажется, сегодня есть большой потенциал для собирательства: есть прекрасная графика, эстампы, керамика, плакаты. Главное — делать это не чтобы кого-то впечатлить, а по любви.
Иван и Вероника Третьяковы
Профессор Иван собирает не только локальное искусство — ленинградский андеграунд и «Новых художников», но и иконы с ликами Иоаннов. За экспозицию коллекции отвечает его жена Вероника, врач-стоматолог.
Что становится стимулом для собирательства? Мне кажется, либо одержимость какой-то идеей, либо тщеславие: показать, что у тебя есть что-то больше, толще и лучше. Что касается меня, то много лет назад для меня собирательство началось, как бы странно это ни звучало, с жаб. Именно с жаб, не лягушек! Причем меня интересовали не просто жабы как земноводная живность, хотя у меня до сих пор живут в террариуме несколько чудесных особей, а жабы как предмет искусства — и я в этом деле сильно преуспел. Есть у меня и жабы мастерской Фаберже руки Михаила Перхина, и фарфоровая жаба Анатолия Павловича Белкина. Однако довольно быстро выяснилось, что «рынок жаб» крайне ограничен: достойные экземпляры стали так редко попадаться, что собирать стало особо-то и нечего. Когда я осознал фактическую конечность этой забавы, у меня родилась идея собрать иконы с ликами всех Иоаннов, канонизированных в православии. Правда, их как раз оказалось слишком много — семь десятков, и это не считая Иоаннов, канонизированных зарубежными церквями, местночтимых и прочих. А уж о сюжетах и образах и говорить не приходится. Если мы говорим о коллекции как о собрании предметов искусства по конкретному признаку, очерчивающему автора, эпоху или тему, то, думаю, да, у меня самая большая коллекция икон с ликами Иоаннов, написанных до наступления эры исторического материализма. Меня не интересуют иконы современные, исключение — картина Ильи Гапонова из «Непокоренных», но он расписывал храмы и до поступления в Академию Штиглица на монументалиста хотел учиться на иконописца. Да и работу его, конечно, иконой в классическом смысле этого слова никак не назовешь. Еще у меня, думаю, единственного на свете, кроме автора (да и то не уверен), есть весь фарфор, который когда-либо был создан Анатоль Палычем Белкиным. А началось все с той самой его фарфоровой жабы, которую мне подарили много лет назад.
Если же говорить исключительно о современном искусстве,