Что делать, если вам подбросили наркотики
Арсений Левинсон о пугающей практике по 228-й статье
Победа гражданского общества в деле журналиста «Медузы» Ивана Голунова активизировала общественную полемику по системной проблеме — антинаркотической политике и полицейскому произволу вообще (см. «РР» № 22 (461) от 4 ноября 2018 года). Известный правозащитник и юрист, специализирующийся на делах, связанных с наркотиками, Арсений Левинсон рассказывает о делах с явной фальсификацией доказательств.
По 228-й статье в нашей стране сидит 136 тысяч человек, более 40% женщин-заключенных. Никто не может быть стопроцентно уверен в своей безопасности. Как защититься от подобных действий полиции? Есть ли какая-то инструкция, как вести себя тем, кто стал жертвой подброса наркотиков?
Первое, о чем приходится сказать: в принципе от таких действий очень сложно защититься. Это как если бы вы шли по улице и на вас выскочили люди в масках и ударили металлическим прутом по голове — как можно от этого уберечься? Вот так же и от преступных действий полиции защититься очень сложно, причем сложнее всего это сделать людям, которые являются потребителями наркотиков, — они чаще всего становятся жертвами таких подбросов и фальсификаций уголовных дел.
Во-первых, нужно отстаивать свою невиновность. Заявлять с самого начала, как только наркотики обнаружены, что они человеку не принадлежат. Делать отметки в процессуальных документах, протоколах досмотра, протоколах допроса, отстаивать свою невиновность в беседах с оперативниками. Но это и есть самое сложное — не признать вину. Почему журналиста Ивана Голунова держали 14 часов под стражей и не пускали к нему адвоката? Потому что в это время на него оказывали колоссальное психологическое давление. Иногда применяют пытки и избиения, для людей наркозависимых — пытку абстинентным синдромом. Могут держать и не 14 часов — Иван сказал, что он журналист, и ему дали позвонить. А обычный человек может там находиться до двух суток, потерять связь со своими близкими. Конечно, в таких условиях трудно отстоять свою невиновность! Полиция всегда ставит перед выбором: признаешь, что это твое, — выпустим тебя под подписку о невыезде, а откажешься — мы выйдем с ходатайством, и ты отсюда поедешь в СИЗО. Если хочешь домой, признавай вину, подписывай, и все закончится. Понимая реальность этих угроз, многие соглашаются. Дальше оперативник вызовет дежурного адвоката, который придет с уже написанным допросом, поставит свою подпись, и эти доказательства будут приняты судом — опровергнуть их в дальнейшем очень сложно.
То есть, как бы ни приходилось страдать, нельзя идти на сделку с полицией и соглашаться на какие бы то ни было условия, если обнаруженное вещество вам не принадлежит?
Да. Но это сложно, потому что угрозы, которые полиция предъявляет, вполне реальны. Будь на месте Ивана Голунова другой человек, его бы взяли под стражу, а если бы он признал вину, то нет. Очень часто человек, понимая, что такое может произойти, признает вину. Легко советовать, но осуществлять на практике трудно. В то же время, если не отстаивать свою невиновность, потом уже нельзя будет это уголовное дело никак развалить.
Второе, что важно, — всегда следить за опечатыванием того, что изъяли: все должно быть упаковано и опечатано, на упаковке должна стоять подпись, чтобы не было возможности ее открыть и что-нибудь туда досыпать. Если найденное у вас опечатано правильно, вскрыть упаковку без повреждения невозможно. Если при опечатывании допускаются нарушения, нужно немедленно указать на это сотрудникам полиции. И конечно, ни в коем случае нельзя трогать изъятое руками, чтобы не оставить своих отпечатков. Иван по результатам медицинского освидетельствования и исходя из результатов смыва с рук и из-под ногтей, не касался этих наркотиков и не употребляет наркотики.
Если человек не употребляет наркотики и если следствие не представило доказательств того, что он участвует в их сбыте, то уголовное дело подлежит прекращению. Но у нас, к сожалению, это не так. Устоявшаяся практика такова: обнаружив упакованные в несколько пакетиков наркотики и весы, представители закона считают это достаточным доказательством причастности задержанного к сбыту наркотиков. Это абсолютно антиправовое применение закона, потому что обвинение в сбыте основано на предположениях, и неоднозначные моменты толкуются не в пользу обвиняемого, как это предусмотрено Конституцией, а ровно наоборот.
В связи с последними событиями общественность узнала об Иване Голунове и о других известных и малоизвестных людях, которые, судя по всему, могли стать жертвами подброса.
Из известных это Оюб Титиев (лидер грозненского «Мемориала», осужденный по «наркотической» статье и, к счастью, отпущенный 10 июня по УДО. — «РР»); есть еще четыре подобных случая в списке политзаключенных, составленном «Мемориалом». Но именно малоизвестные случаи составляют большинство таких дел.
В моей юридической практике за последнее время было четыре дела, связанных с подбросом наркотиков. Одно дело рассматривали в Москве в Гагаринском районном суде. Обвиняемого звали Денис; я не брал у него согласия, поэтому не буду называть фамилию. Он являлся наркозависимым, больше десяти лет употреблял героин. Его привлекли за мелкую кражу в магазине (на две с половиной тысячи рублей), после этого он лег в реабилитационный центр и оттуда уже его забрали — сейчас он отбывает срок в местах лишения свободы. Ему подбросили кокаин, хотя очевидно, что человек, который употребляет героин и совершает мелкие кражи в магазинах, не может позволить себе кокаин, который стоит десять тысяч рублей за грамм. Видимо, что у оперативников было, то они и подбросили. А случилось это вследствие того, что Денис отказался сотрудничать с полицией и быть их информатором. Он был на условном сроке, все время ходил в полицию, его склоняли к сотрудничеству, он отказывался, и его решили наказать.
То есть отомстили?
Да, он дал признательные показания как раз потому, что испытывал ломку. Ему обещали, что вменят часть 1 (значительный размер) и отпустят, если признается, а не признается — поедет в СИЗО. Потом мы в суде отказались от этих признательных показаний, требовали признать их недопустимыми, но суд нас не услышал. Сейчас мы готовим кассационную жалобу, жалобу в комитет ООН против пыток, потому что его состояние во время ломки использовали, чтобы получить нужные показания. Это один случай, другой — в Московской области. Парня задержали с десятью граммами марихуаны, и поскольку десять граммов марихуаны — это значительный, а не крупный размер (согласно части 1 статьи 228 УК РФ — преступление небольшой тяжести), ему подбросили полграмма спайса прямо в тот же футляр, где лежала марихуана. Так же, как и в случае с Иваном Голуновым, рюкзак не постоянно находился в поле зрения задержанного, а был какое-то время в руках сотрудников полиции, поэтому он не видел, как произошел подброс. Когда стали производить досмотр рюкзака, все снималось на видеокамеру: открыли рюкзак, достали футляр с наркотиками, и задержанный сразу увидел, что там появился другой объект, заявил, что это не его. Тогда оперативники моментально выключили камеру и начали давить на него. Его не били, это было психологическое давление, но в результате от него добились признания на камеру и подписи.
Несмотря на то что отпечатков пальцев на пакетике со спайсом не было?
На спайсе не было, были на футляре. Он дал показания, из которых следовало, что он приобрел десять граммов марихуаны через «закладки» в даркнете. Ничего в этих признательных показаниях про спайс нет, но поскольку он испугался и отказался себя защищать — хотя были возможности оспорить решение, даже несмотря на его признательные показания, — получил условный срок. Еще был случай с гашишем: у девушки не хватало даже на часть 1, ей подбросили еще гашиша. На нее тоже давили, но она не призналась, обратилась ко мне за консультацией, разбирательство до сих пор идет. Она под домашним арестом, проходит по значительным размерам. Пусть это не то, за что у органов идет основная борьба — раскрытие тяжких и особо тяжких, — но не отпускать же просто так человека! Чаще всего это делается для вымогательства взятки.
Другое дело в Екатеринбурге — совершенно жуткий случай: там человек, неоднократно судимый, который уже отбывал пять лет в местах лишения свободы за хранение наркотиков. Ему подбросили 0,3 грамма спайса, что признается крупным размером, и назначили наказание до 7 лет лишения свободы — совершенно чудовищный приговор. У него рецидив, а причиной стал конфликт с сотрудниками полиции; они его задержали и потребовали сознаться в краже, которой он не совершал. Тот отказался признать вину, ему подбросили спайс, избили в отделении полиции и посадили на семь лет. Зовут его Иван Ярославцев, мы ему сейчас помогаем обжаловать приговор, пытаемся искать процессуальные нарушения. Он на нас вышел, когда мы собирали практику применения части 2 статьи 228 (крупный размер), для того чтобы предложить ее изменение, которое сейчас обсуждается в Государственной Думе.
Законодательством установлен очень низкий порог крупного и особо крупного размеров. Это позволяет правоохранительным органам отлавливать потребителей, вместо того чтобы бороться с реальным наркотрафиком?
Да, это удобный способ «срубить палку», то есть раскрыть тяжкое преступление, при этом вообще ничего не делая! Либо требовать взятку, либо закрыть себе отчетность по раскрытию тяжких и особо тяжких преступлений. Этому способствует законодательство, которое относит такие деяния к тяжким преступлениям, из-за чего, конечно, возрастает незащищенность и уязвимость людей, являющихся потребителями наркотиков. Права таких лиц игнорируются, никакие их доводы о том, что им вещество подбросили, не проверяются, и полиция руководствуется принципом, что закон для них не работает. Вот и получается не правовое государство, а как в кино про капитана Жеглова: «Вор должен сидеть в тюрьме! И людей не беспокоит, каким способом я его туда упрячу». Оперативные сотрудники до сих пор живут в той реальности, где закон не работает и они имеют полную власть над человеком, который не защищен никакими процедурными нормами. Начальство покрывает такие фальсификации, в делах фигурируют одни и те же понятые, одни и те же вещества изымаются в одном и том же количестве, которое как раз необходимо для возбуждения уголовного дела... Суды тоже не являются независимыми от следствия, беспристрастными органами, которые могли бы это пресекать и проверять позиции защиты. Все это приводит к тому, что никто не защищен от произвола.
То есть расформированный в 2016 году Госнаркоконтроль спокойно продолжил существовать в другой форме?
Думаю, расформирование наркополиции происходило по бюджетным соображениям — просто перераспределение ресурсов из одного правоохранительного ведомства в другое, нужно было создавать Росгвардию и так далее. Это была экономия бюджетных средств, поскольку стало понятно, что деятельность этого огромного количества генералов, которые занимаются имитацией борьбы с наркотиками, бесполезна. Новая служба создавалась для того, чтобы перекрывать каналы поставки наркотиков, бороться с наркотрафиком, а в результате она занялась тем же самым. Институт проблем правоприменения вместе с Европейским университетом провел исследования, которые показали: то, чем занимается полиция в сфере борьбы с наркотиками, и то, чем занимался Госнаркоконтроль, — по сути, одно и то же. Большинство сотрудников просто перешло в полицию, а сократили только начальство, и деятельность существенно не поменялась. Есть, конечно, позитивные моменты: стало меньше «маковых» дел в отношении кондитеров, закончились проверки бизнеса компаний, которые занимались оборотом прекурсоров, но в общем на ситуацию это не повлияло.
Случай Ивана Голунова взбудоражил общественность, однако очень сложно привлечь ее внимание к проблеме в целом. Почему наше общество отказывается поддерживать людей, осужденных по «наркотическим» статьям, и, наоборот, ставит их в один ряд с убийцами и другими нарушителями закона?
Такова политика нашего государства, основанная на страхе и популизме. Власти очень удобно представить это под видом спасения детей от наркобизнеса. «Ты же не хочешь, чтобы твой ребенок пошел употреблять наркотики? Поэтому нам нужны эти чрезвычайные полномочия, поэтому мы можем обыскивать всех на улице без основания, мы можем подбрасывать людям наркотики, потому что наркомана надо отправить в тюрьму!» Это наркофобия: людям внушают страх перед наркотиками как перед врагом, против которого общество должно сплотиться, консолидироваться и отвечать репрессивными мерами. Хотя очевидно, что эти меры не работают, никак не влияют на доступность наркотиков, на уровень их распространения в обществе, на уровень их употребления. Для решения проблемы наркомании нужны, очевидно, не правоохранительные или полицейские меры, а меры в сфере здравоохранения, социального обеспечения. То, что делается сейчас, не защищает детей, а, наоборот, приближает их к зоне риска.
Мы сейчас пытаемся добиться того, чтобы уполномоченный пересмотрел приговор в отношении трех «закладчиков», которым только-только исполнилось 18 лет. Они действительно делали «закладки»: искали работу — им предложили большие деньги и вовлекли их в этот бизнес. Они успели несколько раз «заложить», их задержали, судили, в первой инстанции дали семь лет, Московский областной суд приговор ужесточил: двум ребятам дали по 13 и 13,5 лет, а третьему 5,5. То есть когда речь идет не о подбросах наркотиков или изначальной фальсификации уголовного дела, борьба сводится к поимке таких «закладчиков» — самых низкоуровневых участников наркотрафика. Их посадки никак не влияют на ситуацию — это «расходный материал», на их места сразу придут другие подростки, которые ищут легкие способы заработка.
Получается, оперативно-розыскные мероприятия чаще всего заканчиваются на поимке «закладчиков», а меры по выходу на более крупных дилеров почти не предпринимаются?
А зачем? Зачем оперативнику раскрывать это дело дальше, выяснять каналы поставки, когда он оформил группу лиц, которая занималась сбытом наркотиков в крупном или особо крупном размере? Он отчитался, раскрыл особо тяжкие преступления, предполагающие от 10 до 20 лет лишения свободы, может показать результаты своей деятельности. Нет никакой дифференциации в законе не только по объему веществ, но и по роли участников этого наркобизнеса. Конечно, к низкоуровневым участникам должны применяться другие нормы, другие положения закона. Должна быть альтернатива лишению свободы: не то что таких диких сроков — вообще лишения свободы не следует применять к «закладчикам». Невозможно представить себе, что после того, как всех их пересажают, наркотиков не будет! В уголовных делах против сбыта наркотиков следует выявлять точки местных производств и каналы поставки. Таких уголовных дел не должно быть много: два, десять, тридцать дел на страну — но на крупных расследованиях должны быть сосредоточены ресурсы полиции.
Что должно измениться, для того чтобы каждый смог почувствовать себя защищенным от полицейского произвола, но при этом ощущал бы, что борьба с реальным наркотрафиком ведется?
Должны быть пересмотрены определение размеров, правоприменительная практика, подход к количеству доказательств, которых достаточно для обвинения человека в хранении или сбыте наркотиков. Должны быть введены альтернативы лишению свободы, все правоохранительные меры должны сводиться не к посадке людей, а к перенаправлению их в социальные, медицинские организации. Я не говорю о принудительном лечении, но без развития социального и медицинского подхода к проблеме наркотиков, которого в России просто нет, невозможно повлиять на уровень употребления наркотиков в обществе.
Что делать и чего не делать в случае подброса
1. Не оговаривать себя, не давать ложные признательные показания даже в случае «спасительных» посулов следователя.
1а. Лучше всего не иметь зависимости от наркотиков, иначе на вас легко надавить.
2. Следить за опечатыванием того, что изъяли.
3. Не трогать изъятое руками.
4. Настаивать на незамедлительном медицинском освидетельствовании.
5. Обращать внимание на каждое нарушение процедуры, сообщать о нем следователю и адвокату.
6. При первой возможности обратиться к независимым защитникам, специализирующимся на подобных делах. Не стоит беспрекословно доверять советам государственных адвокатов.
7. Не отчаиваться.
Фотографии: Виктор Погонцев/Интерпресс/ТАСС; из личного архива Арсения Левинсона. Почуев Михаил/TASS; Хамельянин Геннадий/ITAR-TASS; Буценко Антон/ITAR-TASS
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl