Приговор советской власти: краткая история моды в СССР
В России поэзия больше чем поэзия, искусство больше чем искусство, а мода больше чем мода. Одежда советских граждан может рассказать об истории страны не менее обстоятельно, чем научные труды
Мода оказалась, пожалуй, единственной областью, где советским гражданам было позволено хоть иногда подавать голос и высказывать свое мнение, которое временами даже учитывалось властями. Советский стиль — это своеобразный диалог между властью и гражданским обществом, похожий на перебрасывание мяча: подает то одна, то другая сторона; мяч же может быть пойман и отправлен обратно пасом (бывало, что пас оказывался жестоким ударом) либо пропущен, оставлен без ответа.
История моды СССР укладывается в семь таких раундов. В этой игре-войне побеждал то один участник, то другой, но последнее слово осталось за гражданским обществом.
Долой стыд!
Революции, как водится, делают те, кто суров духом, и Октябрьская в этом смысле не исключение. Ее творцы забыли о материальной стороне жизни — это отразилось и на их манере одеваться: бунтари не изобрели никакой «революционной» моды, а брали у повседневности то, что та им давала.
В России на заре ХХ века это была военная униформа, которая вошла в обиход с началом Первой мировой. Френч, гимнастерка, шинель, кожаные куртки и сапоги были функциональны и неброски, как раз под стать непритязательным вкусам строителей светлого будущего. Всякое украшательство одежды, далекое от целесообразности, было осуждено как буржуазное излишество. Так, под раздачу попали костюмы, яркие галстуки, шляпы и кружева.
Конечно, можно было и не соблюдать пролетарский дресс-код, но это грозило опасностью быть записанным в буржуи. Находились и такие радикалы, которые вообще предлагали искоренить традиционную одежду как пережиток прошлого. Они организовали общество «Долой стыд!» и разгуливали обнаженными по улицам городов, прикрытые лишь небольшими красными повязками с лозунгами: «Долой стыд!», «Долой буржуазные предрассудки!»
Не менее радикальные, но более талантливые молодые советские художники предлагали не отказываться от одежды, но сделать ее принципиально иной. В стране победившего пролетариата нужно создать новую моду, модели которой будут столь же скромны и функциональны, как и большевистское милитари, но в то же время воплотят в себе оптимизм тех, кто надеется на приближение светлого будущего. Так, новые модельеры попытались предложить стилистическую альтернативу тусклым гимнастеркам и серым френчам старых ленинцев.
Власть ничего не имела против, и при Первой ситценабивной фабрике была создана особая художественная мастерская. Позже появились и другие артели. В задачу модельеров входило создание нового рабоче-крестьянского стиля. По плану одежда не должна быть слишком узкой, ведь труженику требуется свобода движений во время работы. И все бы было хорошо, не увлекись модельеры конструктивизмом.
Сначала их геометрически скроенная одежда, украшенная линейными, геометрическими же рисунками, привлекла внимание и интерес общества. Но ненадолго. Как только страна оправилась от послевоенной разрухи и старые фабрики возобновили выпуск материй с классическим рисунком, спрос на конструктивистов прекратился. Власть не подала руку помощи молодым модельерам. Постепенно их артели превратили в обычные ателье, занимавшиеся разработкой стандартной продукции для поточного производства.
Стоит отметить, что интерес к революционным экспериментам обошел стороной жен партийных функционеров и деятелей искусства. Ситуация сложилась парадоксальная. Например, самый известный модельер того времени Надежда Ламанова на рабочем месте (в Мастерской современного костюма) с энтузиазмом экспериментировала с конструктивистскими тканями, а дома обшивала советский бомонд в традициях старой моды, без новаторства. В те годы было очень тяжело найти хорошую ткань, о чем жены партийных деятелей и не подозревали. Так что Ламановой приходилось шить из подручного материала: одеял, полотенец, штор…
Власть готова потерпеть
Новая экономическая политика, НЭП, пришедшая в 1921 году на смену политике военного коммунизма, вновь вернула в страну частное предпринимательство. Вместе с иностранным капиталом появились и парижские журналы мод, вскружившие головы совдеповским модницам. В обиход вошли модели в стиле чарльстон: платья-рубашки прямого покроя с низкой талией на бедрах. Они были удобны для всех поклонниц зарубежного стиля, поскольку крой скрывал пропорции фигуры. Это было актуально для нэпманш, часто отличавшихся незавидной полнотой.
В моду также вернулись кокетливые шляпки-котелочки, манто, меховые воротники и муфты. Мужчины вновь надели фраки, коверкотовые костюмы, фетровые боты и шляпы «борсалино» из мягкого фетра. Конечно, большинство советских граждан и думать не могли так стильно одеваться — это было по силам только советской буржуазии, сумевшей открыть свое дело и сколотить небольшой капитал.
Французский историк Жорж Лефевр, посетивший Россию в 1920-х годах, писал о простых советских гражданах: «Вокруг меня кипит толпа людей с усталым видом в похожих поношенных и однотипных одеждах. Тут и женщины, и мужчины, молодежь и старики. Все классы стерлись. Во всяком случае в смысле их одежд».
Рядовые советские женщины тогда носили длинные прямые юбки, косынки и матерчатые туфли на ремешке-перепонке, а мужчины — толстовки и косоворотки, картузы, кепки, брезентовые штаны, сапоги или парусиновые туфли. Может показаться странным, что партия, не поддержавшая в свое время красных художников-конструктивистов, терпела буржуазную моду почти десятилетие.
Дело было в том, что молодые модельеры в глазах руководителей страны выглядели лишь романтиками, витающими в идиллических фантазиях. А вот НЭП был делом серьезным. Если бы большевики не пошли на попятную в 1921 году и не санкционировали частичное восстановление старого экономического порядка, в стране, измученной политикой военного коммунизма, вполне могла вспыхнуть новая революция. Требовалось срочно найти путь к диалогу с обществом, и ради этого власть могла потерпеть и парижские платья на городских улицах.
Сталинский подарок
От НЭПа отказались к 1928 году. Теперь Советская Россия вступала в эпоху «большого перелома». Она должна была пройти через горнило индустриализации и коллективизации сельского хозяйства. Все силы СССР были брошены на реализацию этих проектов, и частный капитал, не подлежащий государственному контролю, утратил право на существование.
Вместе с ним ушли в прошлое и большинство модных ателье, а те, что остались, выполняли плановый заказ, выпуская потоком грубо скроенные пальто, платья и ботинки. Государство вновь привело простых граждан к суровому аскетизму. Любая инициатива была наказуема и оборачивалась драматическими последствиями: так, в те годы существовала организация Союзхлопкосбыт, художественный совет которой возглавляли Александр Перелицын и Вера Муницына, возможно, последние представители советского конструктивизма в текстильной промышленности.
Не видя в своих действиях никакой крамолы, они выпускали ткани с агитрисунками: комбайнами, молотилками, дымящимися трубами заводов, линиями электропередачи…
Но 6 октября 1933 года в газете «Правда» появился фельетон «Спереди трактор, сзади комбайн». Его автор — журналист Григорий Рыклин — писал о предприятии Перелицына и Муницыной: «Это очень „левые“ ребята. Всякий рисунок — художественный, но простой, без выкрутас, они называют контрреволюционным… И все, что носим с вами… — все это сплошная контрреволюция. Кучка халтурщиков и пошляков, прикрываясь псевдореволюционной фразой, пачкала материю… Находились и овцеподобные коммунисты, которые послушно блеяли, считая хулиганские выходки новаторством и „шагом вперед“. Здесь была устроена своеобразная ситцевая трибуна, где получили возможность выступать чуждые нам люди, профанируя, вульгаризируя наше социалистическое строительство». Дальнейшая судьба Перелицына и Муницыной неизвестна…