Почему не стоит бояться «Улисса» и что почитать, чтобы его понять
Cто лет назад, 2 февраля 1922 года, вышло первое издание «Улисса» Джеймса Джойса. Этот роман считается одним из фундаментальных произведений XX века, но репутация сложной, непроходимой книги уже век отваживает от нее читателей. Попробуем в нем разобраться
В том, как быстро и практически безоговорочно приняли «Улисса», было что-то не вполне естественное — по крайней мере, если сравнить с великими современниками Джойса. Пруст издал «В сторону Сванна» — первый том «В поисках утраченного времени» — за свой счет. Кафку открыли после его смерти. Набоков, встречавшийся с Джойсом в 1930-е и одно время планировавший перевести «Улисса» на русский, прославился на весь мир только на исходе шестого десятка — после перехода на английский язык. «Улисса», который несколько лет публиковался в авангардном американском журнале The Little Review и вышел книгой в день рождения писателя, заметили сразу. Негодование некоторых коллег — Вирджиния Вулф была «раздражена и разочарована этим тошнотворным студентом, расчесывающим свои прыщи», а Ричард Олдингтон назвал роман «чудовищной клеветой на человека» — еще одно свидетельство того, что сто лет назад небывалый по сложности и амбициозности роман мог стать бестселлером и предметом ожесточенных обсуждений равно в «прогрессивных» и «консервативных» кругах.
С тех пор литературное поле стало куда более дробным; сформировалось представление о «высокой», требующей от читателя активизации самых потаенных интеллектуальных ресурсов, и «массовой» прозе (с некоторыми заметными исключениями вроде Томаса Пинчона, Дона Делилло и Дэвида Фостера Уоллеса, одинаково вольготно чувствующих себя в обоих контекстах). В этой парадигме «Улисс» превратился в еще-одну-толстую книгу с верхней полки западного канона; в уважаемый текст для знакомства по диагонали. Джойс размагнитился, стал безопасным мемом, предшественником всевозможных «мистеров сложных», одолев которых ты можешь считаться «культурным человеком» — что бы это ни значило. Мало вокруг какого автора XX века сложился такой обширный и ревностный культ, но в Блумсдэе — фанатском празднике, проходящем в Дублине каждое 16 июня, в день, когда разворачивается действие романа, — все же чувствуется что-то механическое, какая-то туристическая повинность. «Улисс» стал индустрией, и, сегодня, как видится, он более всего прочего нуждается в живом и азартном читателе. Кажется, эпоха невротичной гиперинформатизации, в которую мы живем, идеально подходит для того, чтобы отдохнуть от новостей и вернуться к тексту, отложенному в студенческие годы где-то в начале третьей главы, — или открыть его впервые.
Вот что могут обнаружить те, кто не капитулирует перед объемом, языком и другими вызовами главной книги Джойса.
Это великий модернистский роман про обывателя
«Улисс» — история одного дня из жизни трех дублинцев: рефлексирующего интеллектуала Стивена Дедала, рекламщика Леопольда Блума и его жены, певицы Молли. Пока последняя нежится дома в ожидании любовника, первые двое шатаются по городу, и вместе с ними шатаемся мы, подслушивая их самые сокровенные мысли. Поначалу кажется, что Джойсу больше интересен Дедал (и текст — пока вполне прозрачный — рискует обернуться еще одной итерацией «Портрета художника в юности»), но постепенно власть над повествованием захватывает Блум. Мещанин с неконвенциональными сексуальными предпочтениями, всеобщий знакомый, ревнивый муж, подозревающий жену в измене и находящий, однако, определенное удовольствие в своем унижении, человек непонятной национальности — именно этот заурядный персонаж оказывается в центре эффектной литературной