Мужчина для битья: почему современный мужчина так часто испытывает чувство вины
И почему ему иногда от этого хорошо, а иногда — плохо.
Классический сюжет почти любого фильма или сериала про личные отношения — о том, какой у нас плохой и во всем виноватый папа (муж, бойфренд). Он не уделяет должного внимания семье. Он пропустил футбольный матч дочери и балетное выступление сына, сославшись на какие-то там аварии со сломанными ногами. Он предпочитает сутками торчать на работе, зарабатывая деньги, хотя всем понятно, что деньги он мог бы просто, как все, брать из тумбочки, а освободившееся время потратить на заглаживание своих проступков и романтические вечера с любимой. Он лжет, говорит жестокую правду, слишком опекает детей, слишком отстранен от них, он эгоист, развратник, сухарь, пьяница, человек без фантазии и тормозов.
Это как бы общее место в современной западной культуре: мужчина является даже не носителем, а активным производителем порока, насилия и грязных носков. И бедные дамы в поте лица пытаются разгребать создаваемый нами хаос, периодически падая без чувств и подавая на развод.
Возвращаясь к фильмам: если тамошний герой имеет хотя бы слабый положительный оттенок, он будет бесконечно угрызаться совестью и просить прощения у всех, вплоть до домашней черепашки, на которую он как-то позволил себе взглянуть с пренебрежением.
И поскольку компании-производители этих шедевров пока не разорены, придется признать, что зрители обоих полов находят эти перипетии занимательными и правдоподобными. Попробуем разобраться, почему так происходит.
История с биологией
Вечная виноватость персонажей как двигатель сюжета — изобретение весьма древнее. Царь Эдип, в раскаянии выкалывающий себе глаза пряжками, после того как знатно набедокурил в Фивах, или Аполлон, рыдающий над телом очередного мальчика, которого он пришиб диском, всегда были любимыми образами древних авторов. Но этим хотя бы было в чем себя упрекнуть. А если взять христианскую литературу, то там сладострастные жалобы героев на свою греховность и порочность составляют большую часть текста.
Почему же тема вины, стыда и раскаяния так интересует нас? Какой биологический механизм ее эксплуатирует, что она стала столь важной для нашего вида?
Когда-то считалось, что чувство вины, стыда и раскаяния присуще только человеку. Платон и Аристотель, разбирая эту тему, назвали стыд «страхом дурной молвы». Априори предполагалось, что ни одно животное не может беспокоиться о какой-либо молве за отсутствием языка. И вообще, какой может быть стыд у тех, кто всю жизнь без штанов бегает?
Еще минимум 2300 лет философы были убеждены: стыд является основным отличием человека от животного. Последними на эту тему выступили такие зубры, как Фрейд, Фромм и Владимир Соловьев, убедительно доказавшие, что именно стремление отказаться от животной части своей природы развило в человеке совесть как таковую и способность чувствовать свою вину.
Хотя если бы у кого-нибудь из этих зубров жил дома бульдожка, любитель пожевать ученые рукописи, и они застали его как-нибудь на месте преступления, то могли бы собственными глазами увидеть, что некоторые животные преотлично умеют смущаться, каяться и просить прощения, прикрывая морду лапками. Но, возможно, у них дома жили только кошки, а это уже совсем другое дело. Кошки стыда не ведают, вины не чувствуют. А вот собаки и некоторые другие групповые животные — чувствуют.
В журнале Behavioural Processes (Нидерланды) были опубликованы результаты исследований голландских биологов, проводившихся с несколькими сотнями собак. По условиям эксперимента хозяин оставлял пса в комнате рядом с низким столиком, на котором лежало собачье лакомство. Хозяин объяснял собаке, что это фу, нельзя, надо ждать, и выходил из комнаты на пару минут. По возвращении он видел, что собака запрет нарушила, и принимался журить бессовестное животное. Но на самом деле большинство псов еду не трогали: ее забирали прятавшиеся за второй дверью ученые, о чем хозяевам было невдомек.