Юрий Батурин: "Уже не знал, на что надеяться..."
Я просил у Господа сына. Молился по-своему, как умел: "Понимаю, ты и так был слишком милостив и много мне дал. Жену - красавицу и умницу, возможность вернуться в профессию. Но ради чего все это? Что оставлю после себя? И кому?"
-В актерскую профессию приходят по-разному. Кто-то мечтает о ней с малых лет и упорно штурмует театральные вузы, а кто-то случайно находит свое призвание. Как было у вас?
— Можно сказать, что я подался в артисты от безысходности. И во многом благодаря маме. Когда оканчивал восьмой класс и встал вопрос о переводе в девятый, ее вызвал директор школы: «Светлана Ивановна, вашему сыну лучше продолжить обучение в каком-нибудь ПТУ. Мы готовы дать Юре хорошую характеристику и даже оценки подправить в аттестате. Только заберите его от нас!»
Мама в ужасе — ПТУ пользовались в народе дурной славой. Помню, сели с ней на кухне, стали думать, что делать. Она чуть не плакала «Господи, что же теперь будет? И в кого ты только уродился такой артист? — тут на нее снизошло озарение: — Может, пойти в театральное?»
Я всегда был артистичным. Участвовал в художественной самодеятельности, в пятом классе даже выиграл республиканский конкурс чтецов «Ленин, партия, Родина». При этом считался главным хулиганом школы и носил кличку Принц Дебилов.
Учился, в принципе, неплохо, особенно по гуманитарным предметам, но постоянно дрался и попадал в истории. Лет до шестнадцати был маленьким и щуплым, хотя и занимался легкой атлетикой. На уроках физкультуры стоял последним, но бил более мощных противников. И все бы ничего — мальчишкам свойственно мериться силой, это нормально, — да только мама моя работала учительницей в той же школе и «художества» сына подрывали ее авторитет. Она хотела, чтобы я был самым лучшим, красиво одевала, настирывала и наглаживала. И я выглядел как пай-мальчик, но репутацию имел ужасную.
По субботам у нас проходила линейка, начинавшаяся с того, что директор школы объявлял: «А сейчас моя любимая рубрика — хулиганы недели» — и первым вызывал Батурина. Следом подтягивались остальные нарушители дисциплины, в основном выходцы из неблагополучных семей. Рядом со мной они смотрелись как банда дебилов. Мама стыдливо опускала глаза, и я понимал, что опять влетит по первое число.
Отец в то время воевал в Афганистане. Он служил в авиации связистом.
Меня иногда спрашивают:
— Юрий, вы были в армии?
— Нет, но четырнадцать лет провел в гарнизонах, — отвечаю.
Сначала семья жила в ГДР, потом в Эстонии, в Эмари, где, собственно, я и вырос. До школы довольно длительное время провел на Украине, в селе Ставидла Кировоградской области, у маминых родителей. Они меня обожали и баловали, что, возможно, сказалось впоследствии.
В переходном возрасте стал неуправляемым. Однажды украли с другом велосипеды у летчиков из гарнизона. Отец обещал подарить велик когда приедет, но отпуск ему полагался не скоро, а я не мог ждать! Людку Филимонову, мою первую любовь, катал на раме Сашка Очеретяный. А у меня, «безлошадного», не было такой возможности.
Ворованные велосипеды перебрали и перекрасили, но хозяин моего «железного коня» все равно узнал его по характерным ободам и мягкому сиденью. Подошел к школе, дождался появления моей мамы и спросил: «Вы знаете, что ваш сын — вор?» Она была в шоке, кое-как уговорила мужика не поднимать скандал. В тот день я получил по полной программе, но самое страшное произошло вечером — приехал отец, его наградили внеочередным отпуском. Мама и брат обрадовались, а я испугался: «Все, мне капец!»
Мама рассказала ему о краже. Наказывать меня или читать мораль батя не стал. Утром разбудил: «Поехали в Таллин». Там в валютном магазине мы купили немецкий велосипед, такой обалденный, что я до сих пор его вспоминаю и плачу горькими слезами. Был уверен, что это обещанный подарок. Но когда вернулись в Эмари, отец привел к дому летчика:
— Ну, иди, возвращай награбленное.
— Не понимаю...
— Ты думал, велик тебе? Нет, человеку, которого ты обокрал.
С тех пор навсегда усвоил, что чужое брать нельзя.
Об актерской профессии никогда не думал и вообще не очень представлял, в чем мое призвание, но против театрального не возражал. Мама купила справочник «Поступающим в вузы» и стала искать подходящее учебное заведение на Украине, поближе к дедушке и бабушке. С началом перестройки обстановка в Эстонии стала накаляться, было ясно, что рано или поздно мы оттуда уедем. В результате я оказался на кукольном отделении Днепропетровского театрального училища — в драматические артисты не взяли из-за небольшого роста. Маму не смущало, что сын будет учиться на кукольника. По ее мнению, это все равно было лучше, чем какое-нибудь ПТУ.
На курсе собрались самые разные ребята, не только недавние школьники, но и взрослые парни, отслужившие в армии. Режим был довольно жестким, занятия начинались в девять утра и заканчивались в девять вечера. В первой половине дня мы изучали школьные предметы, а после обеда — спецдисциплины: сцендвижение, сценречь, мастерство актера. К концу дня падали замертво от усталости, а приходилось еще стирать, убирать, готовить...
Поначалу я страшно скучал по дому и близким, ходил на вокзал смотреть на поезда, уходившие к дедушке и бабушке. Вроде провожу состав — и становится легче, можно возвращаться в общежитие и ложиться спать. Во сне не так хотелось есть — а хотелось практически всегда. Дед приезжал довольно часто и привозил торбы харчей, чтобы «унучка худэнька подкормить». Но растущему организму все равно не хватало.
Через год я вытянулся на тринадцать сантиметров, окреп и повзрослел. Мог накатить сотку-другую, обзавелся постоянной девушкой. Помню, приехал к маме на каникулы, посмотрел на бывших одноклассников и поразился: по сравнению со мной они же просто дети! Вот что значит оторваться от семьи и жить самостоятельно. Правда, с кукольного отделения пришлось уйти — педагоги сказали, что с такими темпами я скоро стану выше ширмы. Забрал документы и поступил заново, на актерский.
Отец втолковывал маме: «Ну какой из Юрки артист? Смотри, сколько их выпускается каждый год, а успеха добиваются единицы! Блата в этой сфере у нас нет, ему ничего не светит». Он хотел отдать меня в Суворовское училище. Говорил: «Вот вернусь из Афгана и займусь твоим образованием». Но мы с мамой его опередили.
Случайно попав в театральное, неожиданно увлекся. Понял, что мне интересно и легко выходить на сцену и изображать то, что требуют педагоги. Более того, это приносило огромное удовольствие. Вскоре стал звездой училища, играл главные роли в студенческих спектаклях. Но судьба постоянно проверяла на прочность, подкидывая испытания.
Однажды познакомился с очень красивой девчонкой, завоевавшей второе место на конкурсе «Мисс Украина». На Новый год пригласил ее в общежитие. Праздник отмечали большой компанией, с капустником и дискотекой. Моя пассия забыла о времени и не позвонила домой отцу, не предупредила, что задерживается. А тот крепко выпил и вообразил себе бог знает что. Примчался в общежитие, ворвался в комнату и давай кричать:
— Где моя дочь?!
— Смотрит кино у соседей. Не волнуйтесь, сейчас ее позову.
Но мужчина будто не слышал, выхватил нож и пырнул меня. Я потерял много крови, неделю пролежал в коме. Врачи сказали: если бы не сильное тренированное сердце, вряд ли выжил бы. Видимо, не зря занимался спортом.
Дебошира задержали, ему грозила серьезная статья. Я узнал об этом от следователя, приходившего в больницу. Вице-мисс Украина тоже навещала, уговаривала не губить отца, и я его простил. Романчик на этом закончился...
После окончания училища меня распределили в Днепропетровский ТЮЗ. Он находился на балансе города, и его поддерживали местные власти. Артистам даже квартиры давали. И вот вызвал главный режиссер. Я был полон самых радужных надежд, думал, как звезде училища сейчас предложат сыграть Гамлета, не меньше, а узнал, что получил... роль третьего зайца в пьесе «Зайкина семья».
Конечно, с моей стороны было наивно рассчитывать на что-то большее. В любом театре существует иерархия, главную роль еще нужно заслужить. Мне так и сказали: «Иван Петрович ждал двадцать лет, а вы хотите все и сразу? В очередь, молодой человек!»
Но я не мог столько ждать. Решил ехать в Москву, где, казалось, для актера больше перспектив. Там жил бабушкин брат. Я ему позвонил:
— Дядь Вась, можно у тебя остановиться? Хочу поступать в театральный.
— Да, конечно, места всем хватит.
— Как в театральный? Снова-здорово?
— Чтобы работать в московских театрах, требовалось высшее образование, а наше училище давало среднеспециальное. Мечтал исключительно о «Щуке», ее окончила мой мастер — Нелли Михайловна Пинская. Она считала, что это лучший театральный вуз Москвы. Поступил легко, притом что конкурс был сорок пять человек на место только среди мальчиков. Среди девочек — раз в пять больше.
Учеба давалась без особых усилий, я ведь все проходил по второму разу. Это меня и сгубило. В какой-то момент окончательно разболтался, поссорился с руководителем курса Юрием Вениаминовичем Шлыковым, и мое пребывание в стенах училища оказалось под вопросом.
Ректор Владимир Абрамович Этуш относился ко мне тепло — как и ко всем выходцам из Днепропетровска. Он любил этот город, наверное потому, что освобождал те края в Великую Отечественную, был ранен. Вообще, Абрамыч был чудесным человеком — добрым, но строгим и справедливым. Мог пошутить, а мог и отчитать, но очень спокойно и сдержанно. Никогда не повышал голоса.