Как бедные пойдут бить богатых из-за моды на вино. Интервью с журналистом Денисом Пузыревым
Денис Пузырев рассказал спецкору «Сноба» Алексею Синякову, как Россия покоряла народы с помощью водки, почему мода на вино тесно связана с новой этикой, как пиво исполнило мечту Владимира Путина и почему сложившаяся за 30 лет мода на алкоголь не приведет ни к чему хорошему
О водке
Ɔ. Пока трезвые, давай вспомним Бродского. У него есть строчка: «И выносят на улицу главную вещь, разделенную на три без остатка». Я долго думал, что это. Пока пьющий филолог не подсказал — «речь идет о простой бутылке водки», бутылке, распитой на троих. Как понимаю, нигде в мире, кроме СССР, ритуала пить на троих не было. В чем его секрет?
Этот ритуал очень простой. Но в нем было очень четкое понимание дозировки. Получалось где-то по 160–170 граммов на человека. Опьянение есть, да. Но это такое опьянение, которое в русском языке обозначается словом «выпимши». То есть не «бухой в жопу» и не пьяный «в дрова». Это то состояние, когда сознание изменено, но ты еще можешь выполнять работу. То есть распить на троих можно было даже на рабочем месте.
Ɔ. Стихотворение, которое я процитировал, посвящено Томасу Венцлове. По пейзажу очевидно, что Бродский описывает пьянку на троих в стране, которая не всегда входила в состав России, — в Литве. Можем ли мы говорить о том, что Россия как империя научила пить «по-своему» многие народы?
Разумеется. Несмотря на то что мы формально были объединением разных республик, в том же гимне СССР говорилось, что его «сплотила навеки великая Русь». То есть подчеркивалось, что доминирующей была все-таки Россия. И имелось в виду доминирование России не с точки зрения законов или экономических преимуществ, а речь шла о том, что все составляющие русской культуры транслировались в республики. На государственном уровне это был язык, который должны были знать все. А на уровне культурных кодов — алкоголь. И культура сохранилась. Я был недавно в Литве на Куршской косе, и там местные распивали на троих на лавочке…
Ɔ. Алкоголь был видом имперской политики?
Присоединив силой, уговором или деньгами республики, было необходимо сделать так, чтобы они являлись частью общего культурного пространства. Во многих азиатских республиках был момент, который мешал интеграции, — это религиозные и национальные особенности. А прививание этим нациям культуры выпивания разрушало религиозную составляющую общества. То есть алкоголь способствовал сплочению этих республик, их близости к метрополии.
Ɔ. Получается, мощь и «нерушимость» СССР держалась на водке?
Да, водка в данном случае — это такой цемент. СССР был зданием, его республики — кирпичиками, а водка — цементом, который их скреплял.
Еще раз о водке
Ɔ. Империя рухнула, и в девяностые уже были популярны не только водка, но и спирт Royal. А Royal — это первый крепкий алкоголь, который массово завозился из-за границы. Его пили чуть ли не чаще, чем водку, которая, по-твоему, выступала скрепой. Почему?
Наша экономика почти рухнула, люди стали думать, каким образом им можно поэкономить. А Royal подкупал в этом плане простым расчетом: литр 97-градусного спирта по стоимости чуть дороже бутылки водки превращался в разведенном виде в четыре бутылки водки.
Ɔ. Но утрата водочной монополии и интервенция «Рояля» — это признак потери имперских амбиций?
Надо понимать исторический контекст: тому моменту, когда Ельцин отменил госмонополию на продажу алкоголя, предшествовал сухой закон…
Ɔ. Полусухой.
Да, не как в Америке, — продавали спиртное по талонам и с ограничением по времени. Поэтому тут сложно говорить, что мы с крахом СССР сложили свои имперские амбиции. Был дефицит алкоголя, душа народа требовала, чтобы алкоголь хлынул морем, прорвал дамбу «полусухого» закона, и Royal выполнил эту роль.
Ɔ. В своей книге ты рассказываешь несколько историй про водку. Как за контроль над ее производством люди начали друг друга убивать. Как они стали нанимать рэкетиров для того, чтобы отжать спиртовой бизнес. Значение водки резко выросло в 1990-х?
Это скорее история про жадность и капитализм. Я процитирую заезженную цитату Карла Маркса, которую он приводил в первом томе «Капитала»: «Нет преступлений, на которые капитал не пойдет ради 300% прибыли». А в девяностые сложилось так, что водка оказалась тем товаром, который был очень востребован всей страной и обеспечивал сверхприбыль. Кроме того, водка была проста в производстве. Когда эти два фактора совпали, то есть стало понятно, что прибыль может доходить до 300% с партии, — все захотели заниматься водочным бизнесом. Но рынок не резиновый — количество потребителей ограничено. Кому-то стало тесно, кто-то не хотел конкурентов, поэтому начали говорить автоматы…
Ɔ. Тогда за подобное слово у ларька могли дать в морду, но я все-таки рискну: кто был «трендсеттерами» моды на водку?
Первые трендсеттеры — это, конечно, фильмы про особенности охоты и рыбалки. Со времен классических комедий Гайдая и Рязанова такого успеха у отечественных комедий не было. В этих фильмах был прямой продакт-плейсмент