«И вся эта смерть продолженье»
12 мая не стало Алексея Петровича Цветкова — замолчал голос, важнейший для русской поэзии, показавший, что она по-прежнему может быть одновременно страстной, язвительной, умной. «Полка» вспоминает, о чём и как писал Цветков.
12 мая умер Алексей Петрович Цветков — огромный поэт, эссеист, переводчик, преподаватель, журналист, политический комментатор. Ещё раз: огромный поэт. Редко бывает, чтобы звучание, лексикон, само присутствие поэта оставалось необходимым для нескольких поколений его современников; собственно, большие поэты — те, кто отвечает этим условиям. Теперь счёт пойдёт на поколения последователей, «прекрасный новый мир уже без нас», как он написал в одном из своих самых лучших стихотворений.
Он родился и вырос в Украине, учился в Одессе, а затем в Москве (где познакомился со своими друзьями по группе «Московское время» — Сергеем Гандлевским, Бахытом Кенжеевым, Александром Сопровским), в 1975-м был вынужден уехать в эмиграцию — и сменил несколько мест жительства, а то и несколько жизней: Америка, Германия, Чехия, снова Америка; несколько лет назад переехал в Израиль, который и стал последней остановкой. Он преподавал литературу, работал в «Ардисе» и на «Радио Свобода»* — и все эти годы оставался ориентиром или, лучше сказать, силовым полем в русской поэзии. Даже когда не писал стихов.
*Российские власти включили «Радио Свобода» в список СМИ — «иностранных агентов»
Важнейший факт цветковской биографии — молчание, пауза в сочинении стихов, продлившаяся семнадцать лет. В паузе, среди многого прочего, — неоконченный роман «Просто голос», подробный, погружённый рассказ о жизни римского воина — точно по одному из ранних стихотворений: «Я хотел бы писать на латыни, / Чтоб словам умирать молодыми / С немотой в тускуланских глазах / Девятнадцать столетий назад». В интервью Линор Горалик Цветков объяснял, почему оставил поэзию: «…Либо мне было не совсем понятно, что я хочу сказать, либо то, как я это говорил, не соответствовало тому, что хотел. <…> Начал писать снова (хотя тогда ещё не знал, что действительно начал) потому, наверное, что понял: этой формой я по-прежнему владею лучше, чем всеми другими, которые попробовал». Слово «форма» — не проходное, не дежурное. Сборники «Состояние сна» и «Эдем», вышедшие в 1980 и 1985 годах соответственно, — это книги, в которых он нашёл свою форму: звучание здесь неотделимо от графики, отказ от прописных букв и знаков препинания иллюстрирует непрекращающуюся мысль: стихотворение-поток и одновременно стихотворение-реплика.
безвыходен сон как душевная поза
уловка в ночную страду
нам время устроили с целью гипноза
события видеть в строю
любой краевед лошадиное бремя
лису промышляет с седла
которую проще усвоить из брэма
а смерть наступает всегда
Я бы сказал, что стихи Цветкова обладают двойной оболочкой — грубовато будет назвать это «защитой от дурака». Сплошной поток «гладко стелет», вызывает привыкание — не только в рамках одного стихотворения, но и в рамках большого собрания (в двухтомнике Цветкова «всё это или это всё», изданном Еленой Сунцовой в 2015-м, около тысячи стихотворений; для первого знакомства с цветковским корпусом лучше взять более компактные «Записки аэронавта») — и, прикипев душой к певучести ассонансов, можно не заметить внутри каждого стихотворения напряжённой философской аналитики. А заметив её — и даже позволив себе сказать, что у Цветкова есть несколько постоянных, стержневых тем, — можно не заметить, что эти