Глава из книги Ольги Андреевой-Карлайл «Остров на всю жизнь»
Ольга Андреева-Карлайл, внучка писателя Леонида Андреева, вместе с матерью и маленьким братом провела пять с половиной лет на оккупированном немцами острове Олерон. В своей книге «Остров на всю жизнь. Воспоминания детства. Олерон во время нацистской оккупации» она рассказала о приходе нацистских войск, поражении Франции, условиях жизни и освобождении. С разрешения «Редакции Елены Шубиной» «Сноб» публикует одну из глав.
Светская жизнь при нацистах
Пришел день, когда эльзасских и лотарингских беженцев вывезли из Сен-Дени по приказу «сверху» — местные немецкие власти не особенно занимало их присутствие в деревне. Мы не знали, что среди этих беженцев был двенадцатилетний Андре Шварц-Барт и его семья, которых потом отправят в лагерь смерти. Андре удастся бежать и вступить в ряды Сопротивления. Позже он напишет роман «Последний из праведников» и получит за него в 1959 году Гонкуровскую премию.
Мы с Андреем и тетей Наташей пошли попрощаться с эльзасским мальчиком по имени Давид, школьным приятелем Андрея. Я помню длинный ряд открытых грузовиков с заведенными моторами, стоявших напротив церкви. Отъезд эльзасцев и лотарингцев напомнил их прибытие в Сен-Дени, они так же были одеты в темную зимнюю одежду, а в глазах у них были печаль и тревога. Эти люди, с прошлого лета слившиеся с обитателями Олерона, опять стали чужаками, раздавленными под гнетом проклятия, имени которому еще не было. Хотя все это происходило днем, у меня в памяти этот отъезд окрашен в цвета сумерек.
По вечерам Клара в свойственной ей театральной манере рассказывала о том, что говорят и делают немецкие офицеры. Конечно же, все они в нее влюбились. Она твердо отвергла их ухаживания, но между ними возникла романтическая дружба, проникнутая бесконечным уважением к ней офицеров. Теперь Клара могла отважно признаться в том, что критически настроена по отношению к Гитлеру. Поклонники, покоренные ее храбростью, тоже решились на откровенность, тем самым доверив ей свою жизнь. Они тоже считали, что Гитлер бывает вульгарен и впадает в крайности.
Однажды вечером Клара рассказала об одном важном разговоре с полковником Шмидтом. В тот день он попросил ее присутствовать на обычном совещании по поводу изъятия конюшен. Когда она уже уходила, он очень вежливо спросил ее: «Дорогая мадам Риттони, знакомы ли вы с мадам Виттингоф-Калита? Мы получили от нее письмо. Оказывается, у этой дамы трое детей от первого брака с прибалтийским дворянином — эти храбрые молодые люди сейчас сражаются под немецким флагом. Она и ее второй муж, белый русский эмигрант по фамилии Калита, просят разрешения жить в Сен-Дени. Очень жаль, что мы никому не можем позволить поселиться в милитаризованной зоне». Он взял со стола бумагу, очевидно, что это было письмо мадам Калита. Вздохнув, он разорвал его пополам и бросил в корзину для бумаг.
Клара решительно подошла к столу полковника. Приосанившись, она твердым и убедительным голосом, который теперь пыталась воспроизвести перед нами, сказала: «Да, полковник Шмидт, я знаю семью Калита. Это очень достойная пара. В интересах вашей собственной страны вы не должны вести себя с такими людьми столь категорично. Почему бы вам не разрешить отважной матери троих немецких воинов поселиться на острове? Калита могут служить посредниками между французами и оккупационными войсками. Мадам Калита — женщина утонченная и светская, она может оказать благотворное влияние и помочь наладить достойное сотрудничеств».
Наклонившись, Клара достала из корзины две половинки письма мадам Калита и разложила их на столе перед полковником. Он был так тронут ее храбростью и широтой души, что тут же попросил ее сесть за печатную машинку и продиктовал письмо, адресованное герру и фрау Калита в Париж и разрешающее им поселиться в милитаризованной зоне, которая позже станет известна как Атлантический вал.
Калита прибыли в Сен-Дени на автобусе, с ними была их шумная собачка Бебка. Дребезжащий автобус с месье Глодоном за рулем был почти под завязку забит их багажом, среди которого были великолепные подарки для Поля и Клары. Я особенно хорошо запомнила один, в высшей степени изысканный и дорогой — духи Amour Amour от Жана Пату, но не помню, чтобы мне удалось понюхать их хоть раз. Калита опять поселились на той же самой комфортабельной вилле около площади Ормо, где они жили прошлым летом. Хозяйкой виллы была мадам Марке, представительница местной буржуазии.
Андрей Калита сразу принялся заниматься огородом. Конечно, назад на остров их привел страх голода. У мадам Марке был ухоженный сад в стиле конца века, прямо посреди которого Андрей Калита поставил клетки, предназначенные для выращивания живности в значительном количестве. Клара очень радовалась: наконец-то появились кролики, утки и даже гуси. Мадам Калита с утра до вечера хлопотала, собирая им подходящую траву и улиток, и потом рубила все это им на корм.
Помимо огородничества ее муж занялся кое-какой коммерцией, посредничая между немцами и местными крестьянами. В деревне эту пару критиковали, при этом даже не зная о том, что трое сыновей мадам Калита служат в немецкой армии. Еще строже местные относились к Кларе, которая возмутительным образом была не замужем. В деревне ее презрительно называли «переметчицей» (вместо «переводчицы») или «австриячкой», по ассоциации с Марией-Антуанеттой. Мадам Брод говорила Чернушкам: «В отличие от вас, она важничает».
Андрей Калита был знатоком вин и хорошей кухни, прекрасно говорил по-немецки, и потому оказался идеальным посредником между немцами и местными крестьянами, которые хотели продать оккупантам свое вино как можно дороже. Жизнелюб Калита был ловок и не болтлив. Его деятельность приносила доход и вселяла уверенность — призрак голода обошел семью Калита стороной. Благодарные клиенты одаривали его несметными богатствами. Шоколад, макароны, сигареты — от немцев, сало и яйца — от французов. Иногда Андрею Калите приходилось играть роль неофициального посредника между немцами и французами в повседневных делах. Это устраивало обе стороны.