Первые порывы ветра перемен
Провозглашенный руководством КНР во главе с Дэн Сяопином курс на обновление страны с лозунгами «раскрепощения сознания» и «практика — критерий истины» советские политики и дипломаты восприняли как китайскую хитрость и чуть ли не западню
Две с половиной тысячи лет назад Конфуций, подводя итоги своей жизни, так резюмировал ее возрастные вехи: «В пятнадцать лет я обратил свои помыслы к учению. В тридцать лет — обрел прочную основу. В сорок лет — сумел освободиться от сомнений. В пятьдесят лет — познал волю Неба. В шестьдесят лет — научился отличать правду от лжи. В семьдесят лет я стал следовать зову моего сердца и не нарушал Ритуала». К своему 70-летию Китайская Народная Республика, похоже, прошла те же ступени взросления.
Когда в ноябре 1977 года я приехал в Пекин в качестве новоиспеченного корреспондента китайского отделения ТАСС, я даже не мог себе представить, что здешняя действительность настолько разительно будет отличаться от моих ожиданий. Незадолго до этого я учился в другой китайской стране — Сингапуре — и по наивности полагал, что столица Поднебесной хотя бы немного приближается к «бананово-лимонному». Но не тут-то было!
Выйдя на второй вечер после приезда прогуляться за ворота дипломатического квартала Цицзяюань, я обнаружил длинный ряд стоящих прямо на тротуаре лачуг, в которых вповалку и на холоде лежали или сидели люди. То были бездомные, оставшиеся без крова после катастрофического землетрясения 28 июля 1976 года, унесшего в городе Таншань, а также в Тяньцзине и Пекине до миллиона жизней и разрушившего свыше пяти миллионов домов.
Страшное бедствие 1976-го, случавшееся за шесть недель до кончины председателя Мао Цзэдуна, убедительно показало всю шаткость экономической, технологической и социальной инфраструктуры коммунистического Китая. Жилые и промышленные здания рассыпались как карточные домики, людей нечем было ни спасать, ни лечить, а чтобы скрыть реальный масштаб трагедии, в Пекине решили ее максимально засекретить, окружив район бедствия войсками, блокпостами и колючей проволокой.
Но при всем напускном глянце журнала «Китай» (он издавался на всех основных языках мира, включая эсперанто) и прочей официальной пропаганде невозможно было затушевать удручающую действительность — полное отсутствие систем социального страхования и медицинского обслуживания в сельских районах, электричества, водопровода и канализации в подавляющем большинстве малых городов и деревень, повсеместная карточная система (на основные продукты питания, хлопковые ткани и проч.), крайне небогатый пищевой рацион простых людей.
И все это пытались прикрыть какой-то глупой показухой. Как-то раз, в 1978 году, мы с коллегой по ТАСС по приглашению МИД КНР поехали в «образцовую» деревню в одну из северных провинций, и нас сводили в один «среднезажиточный» крестьянский дом, а оттуда повели в другой, находившийся несколько поодаль от первого. Так вот, когда мы подходили ко второму дому, то краем глаза заметили, как с заднего двора туда заносили телевизор, как две капли воды похожий на тот, что мы видели в первом. Аппарат «огородами», тайком от нас принесли в дом.
И такая инсценировка показного «процветания» могла бы продолжаться еще долго, если бы к моменту (или в каких-то случаях уже после) ухода 9 сентября 1976 года председателя Мао «на встречу с Марксом» влиятельной части китайского истеблишмента не стало окончательно ясно, что дальше «так жить нельзя». Как результат, уже в июле 1977 года был полностью реабилитирован и восстановлен на всех партийных и государственных постах Дэн Сяопин — один из главных оппонентов (хотя до какогото момента при жизни Мао и скрытый) антирыночной политики и «большого скачка», очень скоро ставший «главным архитектором реформ и открытости» (официальная формулировка из документов Компартии Китая).
Непредсказанный рывок
Руководство Китая во главе с Мао Цзэдуном и его ближайшим окружением продемонстрировало такую степень политической архаики, а моментами и просто безумия, что подавляющее большинство внешних наблюдателей сходились тогда во мнении, что ни к какой модернизации и качественному экономическому росту наш великий сосед более неспособен.
Федор Бурлацкий, один из основателей отечественной политологии, советник и консультант Хрущева, Андропова, Горбачева и Ельцина, в своей книге 1976 года писал: «По самым оптимистичным подсчетам, к 2000 году доля валового национального продукта [в Китае] на душу населения останется одной из самых низких в мире — примерно 300 долларов при численности населения от 1,1 млрд до 1,3 млрд чел.». С населением Бурлацкий угадал, а вот со среднедушевым ВВП сильно ошибся: этот показатель в Поднебесной 2000 года достиг номинально 960 долларов, а по паритету покупательской способности (ППС) — 2900 долларов. Ну а в прошлом году он достиг 11,3 тыс. долларов, или почти 18 тыс. долларов по ППС.
Ошиблись тогда с оценками и прогнозами относительно Китая, вставшего на путь реформ, и влиятельные советские политики, а также дипломаты. Провозглашенный руководством КНР во главе с Дэн Сяопином курс на обновление страны с лозунгами «раскрепощения сознания» и «практика — критерий истины» они восприняли как некую китайскую хитрость и чуть ли не западню.
Парад конспирологий
Начиная с первых месяцев 1979 года китайские литературные журналы приступили к публикации произведений современных советских писателей, а на закрытых кинопросмотрах начали показывать новые советские фильмы («А зори здесь тихие», «Москва слезам не верит» и др.). Более того, в конце 1978 года в Харбине прошла литературная конференция, участники которой сенсационно признали СССР «в основном социалистическим». Обнаружив эту новость в приобретенном по случаю февральском номере журнала «Шэхуэй кесюэ чжаньсянь», автор этих строк с разрешения своего тассовского начальства рассказал о ней западным корреспондентам. Те чуть ли не залпом выдали новость в эфир. На нее сразу же прореагировало высшее китайское руководство: на следующий день «Жэньминь жибао» выдала на первых полосах новость о приеме Дэн Сяопином какой-то африканской делегации и в заголовок вынесла его слова: «СССР вовсе не социалистическая, а социалимпериалистическая страна!».
В 1979-м сотрудники нашего посольства в Пекине, следуя указаниям главы дипмиссии Ильи Щербакова (читай: указаниям из Москвы), преподносили в своих депешах в «центр» возрастающую информационную и культурную открытость Пекина как хитроумный политический маневр с целью выявления лиц, симпатизирующих Советскому Союзу. А приехавший вскоре со служебным визитом в Пекин заведующий Первым Дальневосточным отделом МИД СССР Михаил Капица на закрытом совещании в посольстве врезал и по нам, работавшим в Пекине тассовцам: мол, возбуждаете своей писаниной «голубей» (сторонников улучшения отношений с Китаем) в Москве, выдавая в служебные вестники ТАСС (а писали мы тогда почти исключительно для «инстанций») ту информацию, которую не следовало бы, по мнению Михаила Степановича, выдавать, а если и следовало, то исключительно с конспирологической приправой.
Журнал «Шэхуэй кесюэ чжаньсянь» весной 1979 года был закрыт, а причастные к публикации новости о «социалистическом» СССР лишились работы и получили партийные взыскания.
Но «раскрепощение сознания» продолжилось и на «советском фронте»: четырьмя годами позже, выступая на закрытом совещании в Пекине, бывший посол Китая в Москве Ван Юйпин заявил, что СССР «все-таки остается социалистической страной», а утверждения о том, что Москва, мол, «грабит национальные республики», он назвал не соответствующими действительности.
Ветер перемен в Китае уже было не остановить. И этот ветер генерировал, пусть иногда с заминками и остановками, человек по имени Дэн Сяопин — почти карлик в жизни (его рост — 1 м 52 см), но политический гигант Поднебесной.
Неизбежные мухи
В повседневной действительности конца 1970-х — начала 1980-х годов появлялись такие «ядовитые сорняки», о существовании которых в маоистском Китае нельзя было и догадываться. Стиляги, проститутки, валютчики, фарцовщики, ростовщики — вот далеко не полный перечень доселе невиданных личностей, которые неведомо откуда вдруг появились в городах, словно демонстрируя всем нам, что тяга к «нормальной» жизни в китайском обществе никуда не пропала.
«Экономическая политика, — сказал тогда Дэн Сяопин, — должна разрешать той части районов и предприятий, той части рабочих и крестьян, которые добиваются больших успехов за счет усердного труда, увеличивать доходы и повышать свой жизненный уровень раньше других».
Но в обиходе это высказывание главного реформатора страны преобразилось в более понятную для народа фразу: «Позволить сначала части населения стать богаче». Разительный отрыв от уравниловки «культурной революции», когда на соседей могли донести, если вдруг из их кухни доносился запах готовящегося мяса в день, когда пайка не выдавали!
Многие китайцы принялись обогащаться с неистовым энтузиазмом. Последствия налицо: по количеству миллиардеров Китай уже догоняет США, а по продажам автомобилей класса люкс и бриллиантов Штаты уже остались позади.
Дэн Сяопин, хотя и изрекавший философски: «Когда открываешь окна в комнате, неизбежно появляются мухи» — прекрасно осознавал всю угрозу от прорвавшегося вдруг из китайского нутра демона обогащения, а именно опасность резкого имущественного расслоения общества. И отсюда его предостережение, адресованное товарищам по партии в 1983 году: «Следуя пути социализма, нужно постепенно стремиться к совместному процветанию. В случае поляризации Китаю может угрожать революция». Попутно Дэн подчеркивал важность борьбы с коррупцией: вычищать в комнате грязь, чтобы мух было меньше.
В ходе исторической встречи с Михаилом Горбачевым 16 мая 1989 года в Пекине Дэн Сяопин выразил несогласие со сказанным Михаилом Сергеевичем, который верил, что обе страны, хотя и начали реформы с «разных концов», придут все-таки к схожим положительным результатам. «Нет, мы придем к разным результатам», — сказал, как говорят читавшие запись беседы дипломаты, Дэн Сяопин. И, как видим, оказался прав.
ТАСС
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl