И значит, нужно бороться
Фатима Медведева, приёмная мама двух потрясающих мальчиков и героиня нашей обложки, рассказывает о том, что значит доступная среда для их семьи.
Когда мы познакомились с Гором, я увидела маленького мальчика. Просто мальчика – очень-очень одинокого, перепуганного и несчастного, при этом невероятного смелого, умного и крутого. Всё это было в нем на таких максималках, что было уже и не до коляски. Коляска казалась делом десятым, ты её и не замечал. В первую очередь хотелось схватить его и убежать подальше ото всех этих детдомовских малосъедобных обедов по расписанию и спонсорских концертов. Тогда у меня это не было подкреплено никакими знаниями или исследованиями, почему жить в детском доме – очень плохо для любого ребенка. Просто хотелось, будто ножницами, вырезать его из этой полутюремной картинки. Дать ему свободу, личное пространство, право выбора – всё, чего не бывает в детском доме. Семью.
А какую я тогда хотела для него жизнь…
Самую обычную, конечно. Такую, которая по умолчанию есть у каждого здорового ребенка, прожившего всю жизнь дома с мамой и папой: школа, кружки, друзья, тусовки, книжки, кино, море, летние лагеря, что там еще.
Потом оказалось, что устроить это всё для парня на инвалидной коляске – практически нереально.
Конечно, я представляла, что просто не будет, но всё же была довольно наивной. Мне казалось, что люди увидят Гора – и не смогут нам отказать. Может, думала я, они просто редко встречают в своей жизни людей на инвалидных колясках? Не знают, как им сложно находиться в этой недоступной среде, и надо им намекнуть, и они тут же устыдятся и сделают всё, как надо? Конечно, ничего этого не произошло. Тогда я много плакала – от несправедливости. Ну а через пять лет, когда прямо сейчас депутаты нашего района единогласно голосуют против установки доступного перехода или когда я вижу, какая вакханалия начинается в «Фейсбуке» у Лиды Мониавы (директора фонда «Дом с Маяком», – Прим. Ред.), как только заходит речь о необходимости доступной среды – мне, конечно, смешно вспоминать о той своей уверенности.
Тогда я была очень принципиальная – например, мы не ходили в те кафе, куда невозможно было попасть с инвалидной коляской. Эдакий личный бойкот. Поэтому первые месяцы мы обычно валялись на траве в парке или на бульваре и ели булки из какой-нибудь «Пятёрочки», благо у них с доступностью проблем почти никогда нет. Это было довольно счастливое время. И до поры до времени не особо сложное – Гор тогда весил 22 килограмма и был по характеру совсем малышом, так что я без проблем носила его на руках, если было нужно.
Примерно тогда же я пыталась устроить Гора в бассейн, и оказалось, что 99% московских государственных бассейнов не адаптированы, а те, что адаптированы, людей с инвалидностью все равно стараются к себе не пускать. Директор одного из бассейнов, стоя ровно под табличкой «Москва – город, доступный для всех», сказала мне, что нас не пустит, а если я недовольна, то могу написать жалобу, их юристы рассмотрят ее в течение 30 дней. Тогда я разозлилась: то есть срубить миллионы на установку пандусов вы можете, а как дело доходит до того, чтобы пустить ребенка на коляске поплавать, то вы спускаете на него сонм юристов? Мне пришлось предупредить директора, что я расскажу эту историю журналистам. И в бассейн мы попали, и ходили туда еще год. Но тогда же я впервые испугалась. Стало понятно, что никто ничего не изменит. Что ради нормальной жизни моего ребенка мне придется постоянно ссориться и бороться – а я по жизни дико мягкий человек и совершенно не умею ни того, ни другого. Но вот прошло 5 лет – и где я сейчас?
Отдельная сложность была с туалетами. Оказалось, что туалетов в Москве не то что оборудованных по правилам доступности – просторных, с поручнями и т. д. – но хотя бы с дверями такой ширины, чтобы туда могла заехать инвалидная коляска, нет. Я искренне не понимаю, почему нельзя сделать дверной проем НЕМНОГО пошире. Прямо сейчас говорю об этом – и злюсь. Пока Гор был поменьше, я носила его везде на руках, наплевав на то, что это мужской туалет и вокруг мужчины с расстегнутыми ширинками – не в женский же мне ходить с 12-летним мальчиком. А во время съемки для этого номера Гору пришлось писать буквально за углом от мэрии Москвы, прячась за мусоркой, где он заляпал мазутом свою любимую футболку. Такие дела.