Востребованный у самозванцев и авантюристов

Самые разные люди, выступавшие против Екатерины II, уверяли, что действуют в интересах юного Павла Петровича.

Максим Кузахметов

Суд Пугачёва. Василий Перов, 1875 год. «Чудом спасшийся»: Самым опасным для власти Екатерины II оказался самозванец Емельян Пугачёв, который уверял, что хочет посадить на трон «сына».

Правление Екатерины II c первого дня казалось шатким. В отличие от Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, она не принадлежала к династии Романовых. А в отличие от Екатерины I не была провозглашена императрицей при жизни супруга. А главное, в отличие от предшественниц на российском троне, у правительницы имелся сын — законный наследник престола Павел Петрович. И даже его малолетство не могло быть препятствием для провозглашения царём. Потому что Пётр I сел на трон уже в девять лет. А Иоанна Антоновича объявили императором и вовсе в младенчестве.

Так как Екатерина не собиралась не то что делиться властью с сыном, а даже привлекать к решению второстепенных задач, то сама помогала собственным врагам. На протяжении многих лет любой её недруг мог смело апеллировать к несправедливому положению, в котором оказался Павел Петрович. И, соответственно, объявлять себя его защитником.

Обиженный, но не заговорщик: Павел Петрович с юности тяготился своим положением «наследника без наследства». Более того, уже повзрослев, он понял, что даже смерть матери, Екатерины II, не гарантирует ему престола. Ибо императрица рассматривала передачу власти напрямую внуку Александру. И тем не менее нет ни одного свидетельства об участии Павла Петровича в каком-либо заговоре против матери. Даже в рамках «неучтивых бесед». Видимо, врождённое чувство благородства (рыцарского поведения) исключало подобные поступки.

Одним из самых серьёзных «защитников» наследника оказался Емельян Пугачёв. Он называл себя чудом спасшимся Петром III и возглавил мощное восстание. При этом самозванец любил говорить, что сам царствовать не желает, а хочет видеть на троне своего «сына». Пугачёв возил с собой портрет цесаревича, на любом пиршестве поднимал за него тост, а приносить присягу велел не только себе, но и Павлу. Будучи схвачен, Емельян Иванович кричал: «Кого вы вяжете? Ведь если я вам ничего не сделаю, то сын мой Павел Петрович ни одного человека из вас живого не оставит!»