Беги быстрее: как спорт превратился в социальный лифт и почему он не всегда работает
Богатство и слава, которых может добиться каждый талантливый атлет, независимо от его происхождения, — часть «великого мифа о спорте». Но всегда ли этот социальный лифт едет на нужный этаж? Forbes Life рассказывает, почему в истории большого спорта одни добиваются успеха, а другие уносят с собой только психологические и физические травмы
В июле 1821 года в лондонском Вестминстер-холле проходил пышный банкет по случаю коронации короля Георга IV. Среди блистательной публики выделялся единственный чернокожий гость на этом торжестве — Билл Ричмонд по прозвищу Черный Ужас.
Он родился рабом в Америке, но благодаря покровительству британского офицера смог добиться освобождения и перебрался в Лондон, где стал профессиональным боксером. Его имя, а иногда и портрет регулярно появлялись на полосах газет: он побеждал соперников, устанавливал рекорды и тренировал не только других бойцов, но и представителей знати (говорят, одним из его учеников был лорд Байрон). Доходы от спортивной карьеры позволили Ричмонду купить в Лондоне дом, а слава и уважение поклонников проложили ему дорогу в высшее общество и в конечном счете — на королевский банкет, где, помимо него, присутствовали еще 17 известных боксеров.
История Билла Ричмонда укладывается в меритократическое представление о том, что в спорте сильнейший непременно добивается успеха. Его подкрепляют истории многочисленных ролевых моделей вроде баскетболиста Леброна Джеймса, чья юность прошла в постоянных переездах, потому что семья не могла оплачивать жилье, а теперь он самый ценный игрок НБА, его состояние американский Forbes в 2021 году оценил в $96,5 млн.
Это представление — часть «великого мифа о спорте», как его назвал социолог Джей Кокли, автор книги Sports in Society: Issues and Controversies («Спорт в обществе: проблемы и противоречия»). Исследование 2020 года, посвященное этому мифу, показало: более 90% американцев считают, что занятия спортом закаляют характер, столько же уверены, что они способствуют накоплению социального капитала и согласны с предположением, что занятия спортом в школе повышают успеваемость.
Любители и профессионалы
В заглавии средневекового поэтического сборника, приписываемого Джеффри Чосеру, можно увидеть слово disport: заимствованное из англо-нормандского, оно означало «удовольствие», «приятное времяпрепровождение». От него, как указывает словарь Merriam-Webster, и произошло современное sport. «Первоначально этим словом обозначалось стремление к достижению чего-то особенно выдающегося в сфере телесных упражнений; затем смысл его подвергался разным изменениям, и в настоящее время спортом называются всякие вообще занятия, имеющие целью удовольствие или увеселение, но отнюдь не выгоду», — объяснял в начале XX века энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.
Деление спорта на любительский и профессиональный отражало классовое разделение общества. В этом смысле был показателен, например, турнир по крикету «Джентльмены против Игроков», первый матч которого прошел в Англии в 1806 году. За «Игроков» выступали профессионалы, зарабатывавшие таким образом деньги. За команду «Джентльменов» — выпускники престижных школ, для которых игра была видом досуга и статьей расходов. Правда, сами же «Джентльмены» довольно быстро начали нарушать это правило, хотя и не ради экономической выгоды. В большинстве сыгранных матчей они раз за разом проигрывали, а потому в стремлении усилить команду начали платить лучшим «Игрокам».
С последней четверти XIX века присутствие профессионалов в спорте расширялось. В тех самых школах, где джентльмены-любители учились, профессиональные спортсмены преподавали — их нанимали в качестве тренеров. А кроме того, развивался массовый зрелищный спорт. Все это предоставляло больше возможностей для социальной мобильности.
В ответ спортивные ассоциации принимали правила, запрещавшие допуск к соревнованиям представителям рабочего класса, которые, как считали некоторые идеологи аматеризма, не имеют представления о спорте ради спорта. Некоторые организации переживали настоящий раскол, как, например, регбийный союз Англии: после запрета на выплаты денежных компенсаций игрокам из него вышли два десятка команд (преимущественно из бедных районов), основавшие вид спорта регбилиг (от rugby и league, соответственно «регби» и «лига»). Принцип любительства настойчиво декларировал и созданный в 1894 году Международный олимпийский комитет.
Как показало исследование, проведенное Флоридским атлантическим университетом в 2002 году, люди с высоким культурным капиталом по-прежнему предпочитают именно любительский спорт. Наличие денежного капитала при этом просто повышает вероятность того, что человек занимается спортом, но на выбор между любительским и профессиональным не влияет.
Уже упоминавшийся Джей Кокли объясняет, как превращение спорта в массовое развлечение изменило его сущность. Эстетика, опирающаяся на мастерство и физическую активность, уступила место героике, которая держится на чувстве опасности, возбуждении толпы и стремлении к быстрой победе. Появился нарратив о трудяге из низшего класса, который благодаря профессиональному спорту добивается успеха.
Развенчанию этого мифа посвящено множество работ, одна из ранних — книга социолога Джанет Левер «Футбольное безумие» (Football Madness), материал для которой автор собрала во время поездок в Бразилию в 1960–1970-е годы. Левер описывала, как игроки, которым спорт помог подняться с социальных низов, к тридцати годам обнаруживали, что у них нет образования, вместо накоплений — по большей части долги, а об успешной карьере сохранились только воспоминания. Им оставалась только низкооплачиваемая работа, которая к тому же не могла удовлетворить потребительские привычки, приобретенные за короткий период благополучия.