«Не представляю себя в небоскребах». Как удэгейцы хранят традиции и теряют язык
Удэгейцы — малочисленный коренной народ Дальнего Востока. Они занимаются традиционными промыслами, верят в духов и считают лес живым. Корреспондент «Сноба» Дарья Миколайчук отправилась в село Красный Яр, чтобы записать несколько историй — об одном из последних носителей языка, который стал писать на пенсии книги на удэгейском, шамане, победившем РПЦ, и об охотниках, погибших в тайге.
Удэгейцы переселились на берега реки Бикин с побережья Японского моря в XIX веке. Спасаясь от эпидемии оспы, они пришли к реке по хребту Сихотэ-Алинь. Родовые общины жили на этой земле как минимум сто лет, разрозненно и кочуя по тайге, пока советские власти не решили объединить аборигенов. В рамках политики по укрупнению населенных пунктов их поселили во времянках на высоком берегу, защищенном от наводнений. Так в 1957 году образовалось село Красный Яр.
Сейчас в Красном Яре живут 600 человек. К нему от районного центра ведет разбитая лесовозами грунтовая дорога. Она петляет 400 километров среди деревьев и обрывается в поселке — дальше только глухая тайга.
В селе есть улица Ленинская, салон красоты и дома, обшитые сайдингом. Но в целом образ жизни потомственных охотников мало чем отличается от того, что был у их предков: большую часть времени они по-прежнему проводят в лесу. Удэгейцы перемещаются в длинных лодках-батах по реке Бикин — единственной транспортной артерии, которая связывает населенный пункт и их охотничьи участки.
Резчик по дереву Владимир Суляндзига
Бронзовое лицо резчика по дереву Владимира Суляндзиги покрывают глубокие симметричные морщины, из-за чего кожа напоминает кору. В мастерской он гладит найденное в лесу дерево, в которое когда-то ударила молния. Владимир Суляндзига верит, что дерево заряжено силой лесных духов.
«Я уехал из Красного Яра в Хабаровск, чтобы стать инженером, — рассказывает он. — Там заболел, был сердечником. В 90-х решил вернуться на родину. Старики сказали: по-русски тебе нужно мозги лечить, а по-удэгейски — душу. С тех пор даже простуды нет. Я стал вырезать из дерева — фигуры духов-сэвэнов, картины. Я оказался там, где должен быть, и природа меня вылечила».
Владимир Суляндзига верит в одушевленность тайги, как и многие удэгейцы. Каждый мужчина, отправляясь на охоту, оставляет немного водки в богомолке — небольшом деревянном доме на берегу реки, где, по поверьям, живет бог охоты Лоу Бату.
Природа в мировоззрении удэгейцев наделена правом вершить справедливость — дать удачу или наказать за грехи. В селе любят рассказывать истории, в которых те или иные события объясняются волей высших сил. Правда и вымысел в них переплетены, отчего повествование напоминает поучительную сказку.
«В конце 80-х директор местного леспромхоза, участковый и охотник поднимались по реке в лодке. Они были пьяны и ради шутки обстреляли из карабина богомолку. В тот же год трое их детей утонули, причем в том месте, где это почти невозможно. Они построили новую богомолку, и все стало хорошо».
«По перекату идет тигр и как зарычит на меня — ух! Я вспомнил, что дед говорил: как бы страшно ни было, не стреляй. Мужчины произошли от тигра. Он такой же охотник, как и ты, фарт принесет. Я не стал стрелять. И большого быка в тот день поймал».
«Жил один русский охотник Марков. Он охотился на территории удэгейца Дункая, потому что тот пустил его к себе. Однажды Марков забрал мясо задавленного тигром кабана. Тигр после этого стал преследовать его. Охотник пришел к Дункаю, но он ему сказал уйти. Он знал, что тигр начнет охотиться и на него тоже. Тогда Марков пошел к своим баракам, а там его уже ждал зверь. После Маркова он убил еще одного человека. Удэгейцы считают, что в тигра вселился злой дух Амба».