Рома Декабрев: «Гнездо синицы». Часть одной игры
Участник международного форума молодых писателей России, стран СНГ и зарубежья «Липки», Рома Декабрев написал роман-иллюзию, главный герой которого пытается придать смысл докучливой сцене из детства, а реальность, подлинные и мнимые воспоминания объединены в странную игру. «Сноб» публикует отрывок из книги, вышедшей в издательстве «Альпина нон-фикшн».
Апрель, 23
Я слышу муху. Я ее не вижу, ведь чуть больше месяца назад ты прикрыла мои глаза своей ласковой рукой, напрочь лишив меня даже потенциального желания противиться внешней воле. Честно говоря, я всегда считал, что присутствие мух в подобных местах (вдруг стало как-то неловко произносить «морг») недопустимо. Я отчетливо слышу жужжание то приближающееся, то удаляющееся, без особых надежд пытаясь визуализировать его источник, а в это время лезвие ножа щекотно скользит вниз по моей правой икре вдоль большеберцового нерва до самого ахиллова сухожилия.
Я пытаюсь отвлечься, чтобы не расколоться. Лежу с глупой улыбкой на лице, затаив дыхание. Зачем? Может быть, потому, что не хочу пугать (удивлять) тебя лишний раз, но, скорее, просто выжидаю момент без какой-либо конкретной цели.
«Чик», — щелкнул затвор фотоаппарата, чем привлек внимание рабочих, собравшихся пойти на перекур.
Стена, отделяющая мою будущую студию от шахты лифта, столь тонка, что любой шорох механизма, не встречая препятствий на своем пути, проникает в мою несчастную голову. Сколько здесь этажей? Двадцать? Тридцать? Очевидно, чем выше здание, тем больше лифтов требуется и тем чаще они будут перемещаться вверх-вниз. От этой очевидности не легче: мной завладевает не совсем уместное ощущение, будто это не муха летает туда-сюда, а лифт, и мне с легкостью удается представить парящий в пустом пространстве металлический ящик, а чертову муху — нет, как бы я ни напрягал свое воображение. Пучеглазая голова, лапки, крылья, брюшко — по отдельности они вроде бы все тут, передо мной, но отчего-то никак не желают собираться в единое целое — в живое. Никто не готовил меня к тому, что в итоге тело мое будет разобрано на части, подобно моей гипотетической мухе, и что я буду отчетливо чувствовать, как лезвие бесцеремонно нарушает целостность моего существа. Стоит ли теперь негодовать из-за того, что вокруг меня кружат надоедливые лифты?
— Придется изрядно потратиться на звукоизоляцию, — произношу.
Изначально сомнительной казалась затея обустраивать жилое помещение посреди оживленного офисного пространства, не приостанавливая при этом деятельность компании, дабы не нести дополнительные убытки. Мне и самому было несколько неловко, даже стыдно, ведь проведение строительно-отделочных работ неизбежно связано с шумом, пылью и прочими неудобствами для коллектива. Но перепланировка, помнится, была моим главным требованием при трудоустройстве. На скорую руку мной был набросан план помещения с соответствующими пометками:
- Никакого гипсокартона и ровных углов, мне подходит лишь вишня, слива или иная натуральная древесина.
- Сооружение должно напоминать черепаху (но не быть ей), и чтобы входить и выходить можно было из «головы».
- Для внутренней отделки стен предпочесть зеленый цвет (виридиан), он удачно сочетается с элементами из дерева.
- Однотонные обои, высокий бордюр.
- Можно даже капельку лепнины, аккуратно (терпеть не могу лепнину (она пошла и нелепа).
По ходу строительства возникали и другие замечания, я не знал, кому их следует передавать, потому так и хранил скомканные клочки исписанной бумаги(1) в большом кармане халата. Даже несмотря на точность формулировок, монтаж продвигался очень медленно, сроки то и дело срывались, а рабочие вместо того, чтобы заделывать швы, курили на лестнице, ей-богу, как черти да перетирали мне кости. Шли месяцы, одни подрядчики сменялись другими, но к какому-либо заметному прогрессу это не приводило. В свою очередь, по контракту это влекло то, что я мог не приступать к выполнению трудовых обязанностей в полном объеме. Отчасти поэтому я не очень-то торопил события, позволяя безделью привносить в мою жизнь некоторую расхлябанность. Спустя полгода и без того вольготный режим сбился окончательно; я ложился спать поздно и где попало, просыпался я тоже поздно, обычно прямо на чьем-нибудь рабочем столе, обнаруживая над собой обиженного владельца; затем, раскачавшись, я накидывал халат(2) и шел в общую уборную чистить зубы и умываться.