Девочка-вопреки
Мари Краймбрери — номинант премии ОK! «Больше чем звёзды» в категории «Новые имена. Музыка». В одной из своих песен она поет: «Я девочка не рок-н-ролл и точно не девочка-рэп». Мари — девочка-вопреки. Если бы не тяжелая травма колена, она никогда не стала бы петь на сцене. Если бы не болезненные любовные отношения, она никогда бы не записала свой первый громкий хит. Сейчас Мари Краймбрери — успешный молодой артист лейбла Velvet Music. 3 ноября она даст большой сольный концерт в московском клубе RED. К этому успеху она шла несколько лет через пробы, ошибки, предательства и разочарования.
Мари, ты не любишь, когда тебя называют певицей, и предпочитаешь — «автор и исполнитель». Почему?
Потому что я не выхожу на сцену демонстрировать свои вокальные данные, я выхожу рассказывать свои истории. И то, что они созвучны такому огромному количеству людей, это приятный бонус. Я никогда не училась петь. Не скрываю этого и не стыжусь. Но при этом знаю, что, выступая перед публикой, искренне и чисто доношу свои эмоции через тексты, через манеру исполнения, через свою открытость. У нас люди уже давно научились отличать искренность от фальши. Какую бы душевную песню артист ни купил, она может тупо не зацепить только потому, что он сам не понимает, о чем поет. Да вообще купить можно что угодно: первое место в iTunes, обложку журнала, лайки в инстаграме... Всё, кроме зрителей на твоих концертах и любви аудитории.
Когда ты в подростковом возрасте пела свои первые песни дома, а родители врывались в комнату со словами «заткнись, не ори», вряд ли ты философски относилась к их оценкам?
У меня в комнате была дверь-купе, и я не всегда слышала через наушники, что кто-то заходит. Частенько бывало, что я пыталась читать какой-то очередной рэп-куплет, что-то напеть, и вдруг — похлопывание по плечу. Папа не стеснялся в выражениях: «Ложись спать! Хватит уже орать, всех соседей разбудишь!» Но ведь, что самое интересное, он был прав. Это же так и было. Свои первые демки мне самой страшно слушать. Я очень плохо пела раньше! И знаешь, я рада, что родители мне прямо говорили. Это дало импульс работать над собой, развиваться. Мне постоянно вбивали в голову: ты поешь хреново — а я в этот момент думала: хорошо, сейчас я вам покажу, как умею! Назло!
Папа как-то сказал тебе в сердцах, что ты позоришь его фамилию. Что это была за история?
Ой, это говорилось в контексте. У меня в подростковом возрасте с папой сложно складывались отношения. Взаимопонимания не было вообще. Представь ситуацию. Мне 15 лет, я прихожу домой и говорю: «С завтрашнего дня начинаю работать в ночном клубе». Понятное дело, у папы глаза на лбу. А я ведь в этот клуб устроилась не стриптизершей. В то время я мечтала о карьере хореографа-постановщика. У нас был свой коллектив, и мы просто ставили все вместе шоу-программу. Я даже пригласила родителей в клуб, чтобы они убедились, что их дочка ничего постыдного там не делает. Мама пошла, познакомилась с директором, с ребятами из команды и всё приняла. А папа категорически отказался идти. Напридумывал себе всякой ерунды.
И ты включила свое любимое «назло» и придумала новую фамилию — Краймбрери?
В тот момент мне стало чуточку обидно. К тому же я была самоуверенным ребенком, максималистом. Мне казалось, что я творю что-то гениальное. А мне вдруг говорят, что, наоборот, занимаюсь сомнительными вещами. Вот и решила взять псевдоним. Сидела на уроке информатики, записывала в тетрадке какие-то свои хаотичные мысли, потом сложила первые буквы слов, и получилось «Краимбрери». Заменила «и» на «й», потому что так лучше звучало. Вот и вся история. Прямо во время урока. Как ты понимаешь, училась я «хорошо»! (Смеется.)
А ведь родители наверняка мечтали видеть тебя в будущем юристом, доктором или программистом?
Ты почти угадал! Брат у меня — программист, он хотел, чтобы и я пошла по его стопам. Папа видел меня переводчиком. Мне всегда легко давались иностранные языки. Да и ему было бы комфортно — он знал, куда меня пристроить на работу, буквально видел за меня мое будущее. А вот мама мне давала полную волю выбора. Хочешь быть официанткой — будь официанткой, хочешь быть парикмахером — будь парикмахером, только не пой! (Смеется.) У нее самой музыкальное образование и, видимо, какие-то нереализованные мечты, связанные с творчеством. Возможно, мама боялась, что такая же трагедия «недоуспеха», «недопризнания» повторится и в моей жизни. Оберегала меня от моральных травм, как я сейчас понимаю. Но я доказала маме обратное. И сказать, что она сейчас счастлива, — это ничего не сказать!
А папа как относится к твоему нынешнему успеху?
Думаю, что он мной гордится! Сто процентов. По крайней мере он следит за моим творчеством...
Но ты же в детстве не задумывалась всерьез о музыкальной карьере и не стремилась петь на профессиональной сцене? Сама говоришь, что мечтала стать хореографом.
Да.
Но потом случилась травма...
Мне не хочется вдаваться в подробности. Я это пережила, переболела, переступила и вошла дальше в абсолютно новый для себя период жизни. Даже не помню, как мне было хреново. Если ты хочешь чем-то поделиться, то должен рассказывать об этом либо с эмоциями, либо никак. Вот история с моими травмами (а их было несколько) теперь связана с нулевой эмоциональностью. Я счастлива, что получила травму. Звучит как исповедь шизофренички.