Дмитрий Лысенков: «Хочу сыграть негодяя вселенского масштаба»
Перед съемками «Мне не больно» сидели с Балабановым друг напротив друга в его квартире на Васильевском острове. Он - переломанный после каких-то съемок, с загипсованной ключицей. Я - травмированный на репетиции, с загипсованной ногой. Во время беседы Алексей Октябринович щелкал меня на мыльницу. Говорили о театре, у нас возникли какие-то расхождения на этот счет. Я был довольно наглым, вероятно, ему это и не глянулось. Увы, роль в его фильме я не получил.
— Никогда не читал стихи на стульчике и почти не помню себя в детском саду. Мое актерство началось классе в девятом. Поздравлял девочек с Восьмым марта, потом на физике мы придумывали суд над Инерцией, затем учителя истории и литературы взялись за постановки. За монолог Барона в «Скупом рыцаре» получил свою первую актерскую награду на городском конкурсе. Играл в школьной постановке по рассказам Чехова, с отрывком из водевиля «Предложение» даже поступал позже в театральный.
Родители не принимали в моем выборе вуза никакого участия — доверяли мне. Учился я в гимназии с юридическим уклоном и углубленным изучением английского, но от юриспруденции был далек и выбрал «корабелку» — сейчас Морской технический университет. Принес документы, сказал, что хочу на социологию. «Может, выберешь более подходящую для мужчины профессию?» — удивились члены приемной комиссии. Полистав справочник, перекинулся на программирование. И наверное, стал бы неплохим айтишником, если б одновременно не подал документы в театральный и сразу не поступил. А вообще, если б можно было выбрать еще одну профессию, стал бы журналистом или архитектором.
После выпуска отработал несколько лет в Театре Ленсовета — наш курс набирался специально под него. Это один из немногих театров, построенных по принципу театр-дом, театр-семья. Там это не декларируют, но есть старшее поколение и есть «дети», которых старшие воспитывают, учат. Кто-то покинул труппу, потом решил вернуться, его по-семейному приняли и простили... В другом театре «предателя» возненавидели бы.
— В Ленсовета вы играли Сарафанова в «Старшем сыне». Легко ли это было, зная знаменитый фильм Виталия Мельникова?
— У нас другой Сарафанов. Скажем так: наш спектакль — взгляд на проблемы отцов и детей глазами именно детей, этот спектакль начинался ведь еще в студенчестве. Конечно я, артист, старался оправдать своего героя. Но в спектакле есть и детская боль от того, что отец пьет и не состоялся как музыкант. Роль сложная, какие-то вещи я не мог постигнуть в силу возраста, а режиссер Юрий Бутусов от меня их требовал. В результате получился один из любимых петербургской публикой спектаклей, мы номинировались на «Золотую маску» и взяли Приз зрительских симпатий.
Мне в Ленсовета жилось легко и радостно, но в 2006-м скончался наш худрук Владислав Пази, а мой педагог Юрий Бутусов уехал в Москву. Я понял: корабль без руля пора покидать. Ушел в Александринку, где рулевой был довольно жестким человеком, что мне, кстати, нравилось. В труппу влился без напряжения, хотя и чувствовал некоторую актерскую настороженность ко мне как к человеку со стороны. Но скоро коллеги поняли, что в театре я на месте. И сцена приняла — хотя она в два раза больше ленсоветовской. Когда первый раз вышел в «Двойнике», не почувствовал, что вокруг необъятные просторы. Сложности возникли в «Гамлете». Валерий Фокин видел Шекспира не так, как я, поэтому не обошлось без творческих конфликтов. Роль Арбенина в спектакле «Маскарад. Воспоминания будущего» тоже непросто далась. Мне не хотелось ломать классический текст, а режиссеру хотелось. Прослужил в Александринке двенадцать лет и покинул этот корабль тоже...
— Как отнеслись к вашему уходу?
— Быстро вывели из всех спектаклей... Два года сидел в Питере в ожидании непонятно чего. Когда уходил, никакой перспективы не было, за исключением одного спектакля в «Приюте комедианта» и пары дней досъемок в «Союзе спасения». Понятно, что два съемочных дня не прокормят, а «Приют комедианта» — вообще не про деньги, скорее про самовыражение. Звали назад в Ленсовета, но в тот момент Юрий Бутусов только-только ушел с поста худрука театра, и я вежливо отказался. Однако когда закрываешь одну дверь, открывается другая. Появилось кино, утвердили в «Девятую» Николая Хомерики, «ИП Пирогова», «Мажора-3». Случились спектакли «Преступление и наказание» Константина Богомолова и «Иранская конференция» Виктора Рыжакова. Но основные доходы были все-таки от кино. Много предложений поступало из Москвы, я все больше времени проводил в столице, а семья осталась в Петербурге. Жизнь на два города очень напрягала, и перед самой пандемией мы с женой и детьми перебрались в Москву.
— Как начался ваш роман с кино?