Кабаре: трещина на фасаде. О новом спектакле в Театре Наций
У нынешней премьеры «Кабаре» долгая предыстория. Несмотря на то что уже более 50 лет этот мюзикл возглавляет список главных мировых хитов, в Москве он никогда не шел. О причинах легко догадаться: слишком памятен великий фильм Боба Фосса 1972 года, слишком опасен риск невольных сравнений и аналогий. Тем не менее режиссер Евгений Писарев отважился поставить свою версию «Кабаре». Причем силами исключительно драматических артистов. Накануне премьеры Сергей Николаевич пообщался с самим режиссером, исполнительницей главной роли актрисой Александрой Урсуляк и художником по костюмам Викторией Севрюковой.
Олег Табаков говорил ему: «Ставь комедии, потому что другие так не смогут». Евгений Писарев никогда не спорил со своим Мастером. Хотя, наверное, немного обидно серьезному режиссеру, худруку одного из самых успешных драматических театров Москвы, числиться по ведомству исключительно постановщика комедий и мюзиклов.
Но так исторически сложилось, что лучше всего у него получаются именно легкие, воздушные, веселые истории. Недаром в детстве сам Женя хотел быть похожим на Андрея Миронова. Точнее, когда его спрашивали, кем ты, мальчик, собираешься стать, он без запинки отвечал: «Я буду Андреем Мироновым». И всю жизнь его будет преследовать образ неугомонного артиста, элегантно танцующего на палубе лайнера или выдающего искрометные сентенции Ильфа и Петрова в заломленной фуражке и в вязаном шарфе, переброшенном через плечо. До сих пор не понимаю, почему Писарев не поставил «12 стульев»? Вот его текст, его материал, эпоха чарльстона, соломенных канотье и узких брюк в полоску. Писарев все это любит, чувствует и знает, как никто.
А ведь это особый дар — очаровывать, веселить, обольщать. Причем делать это без малейшей натуги и многозначительной мины. Символично, что его самый первый кассовый хит в Театре им А. С. Пушкина назывался «Одолжите тенора». Он долго продержался в репертуаре, веселя и радуя публику. Но мне послышался в этом названии, да и в самом спектакле гостеприимный призыв самого Писарева: «Одолжайтесь!» Не стесняйтесь своего смеха, не бойтесь быть смешными и легкомысленными, забудьте о своих печалях и проблемах хотя бы на ближайшие два часа. Спектакль, который никак не претендовал стать программным, на какой-то момент определил его режиссерскую судьбу.
…А далее, как в старом кино, следует титр «прошли годы».
На следующей неделе у Евгения Писарева долгожданная премьера — мюзикл «Кабаре». На самом деле это была давняя идея художественного руководителя Театра Наций Евгения Миронова, который, как и все, чья молодость пришлась на 80-е годы, бредил голосом Лайзы Миннелли и мелодиями из одноименного фильма. К слову сказать, несмотря на всенародный успех фильма Боба Фосса, сам мюзикл ни разу в Москве не шел. Думаю, что тут не в последнюю очередь давала о себе знать некоторая робость перед западным первоисточником. Кто же отважится с ним сравниться? Как известно, шедевр превзойти нельзя, но можно попробовать сделать что-то свое, никого не копируя и не повторяя. Тем более что материал, как драматургический, так и музыкальный, дает простор для самых неожиданных прочтений и трактовок.
Евгений Писарев: Предупреждать поздно, можно только комментировать
— Когда я прочитал роман Кристофера Ишервуда «Прощай, Берлин!», на основе которого, собственно, и сочинен мюзикл «Кабаре», когда прослушал музыкальную партитуру, то понял, что к этому произведению есть прямой и понятный мне ход — театр Брехта, весь построенный на отчуждении. И по времени близко — начало 30-х годов, — и по духу. В конце концов, Бертольд Брехт, как и многие его будущие сподвижники по Театру Берлинер Ансамбль, вышли из маленьких берлинских кабаре. Там они прошли школу зонгов, спетых на крошечных полуподвальных сценах. Более того, я открыл для себя, что мир «Кабаре», каким он предстает у Ишервуда, совсем не такой блистательно искрометный, как привыкли думать зрители фильма Фосса. Там все было более чем скромно, я бы даже сказал, бедно. А с чего там взяться богатству? Это не Париж, не варьете «Фоли Бержер», не шоу Филиппа Киркорова в Кремлевском дворце. Это нищая жизнь, почти все герои — вчерашние или завтрашние изгнанники. Это эпоха Веймарской республики, когда в Германии все еле сводили концы с концами. Но у нас будет живой оркестр, который расположится прямо на сцене. Никаких фонограмм — только живой звук. Мы решили, что можем себе позволить эту роскошь. Ну и, конечно, первоклассный актерский ансамбль. В главной роли — Саша Урсуляк. Интересно, что у Ишервуда Салли Боулз — певица, скажем прямо, весьма посредственная. У нее от природы слабый, писклявый голос, она неважно танцует, бесконечно что-то врет и фантазирует. На ней стоит несмываемое клеймо третьеразрядной певички, которой никогда не подняться выше маленькой кабаретной сцены. Но, похоже, я столкнулся тут с той же проблемой, что когда-то и Боб Фосс, когда пригласил на главную роль Лайзу Миннелли. Саша Урсуляк настолько талантлива, что, помимо своей воли и моих режиссерских намерений, делает Салли просто неотразимо притягательной. Она даже бездарность играет талантливо. Пришлось с этим смириться. Но, как мне кажется, спектакль от этого только выиграл. Очень интересным обещает стать и образ Конферансье в исполнении Дениса Суханова. В фильме у замечательного Джоэла Грея получился скорее персонаж-маска, зловещий, магический, инфернальный символ вечной игры на публику. А у Дениса это живой, несчастный, внутренне