«Из Египта»: мемуары автора «Назови меня своим именем» Андре Асимана — о детстве в Александрии, вынужденной эмиграции и семье
Вначале июля в издательстве «Книжники» выходят мемуары Андре Асимана «Из Египта» в переводе Юлии Полищук. Автор «Назови меня своим именем» родился в еврейской семье в еще по сути колониальном Египте, его окружали любящие родители, бабушки и дедушки, их многочисленные друзья, говорящие на разных языках и представляющие разные культуры. Однако, размеренная буржуазная жизнь оказалась очень хрупкой — после прихода Насера к власти тучи начали сгущаться. Перед нами по‑настоящему замечательная книга воспоминаний, возвращающая к жизни мир, которого уже давно нет, схожая с другими книгами автора разве что суммой солнца и любви. Esquire публикует фрагмент четвертой части «Таффи аль-нур!», где семья Асимана пытается разобраться, кто же все-таки победил в битве за Суэцкий канал и как это отразится на них.
В тот же вечер большую часть мебели в гостиной и прихожей отодвинули к стенам, на пол положили матрасы, а когда бабушка увидела, что матрасов на всех не хватает, принесла из кладовки старые одеяла, некоторые, кажется, еще времен Крымской войны, и постелила для детей. Ближайшие недели нам с двоюродными братьями и сестрами предстояло жить в гостиной.
На следующее утро кто-то из дедушек попросил слугу скупить всю местную прессу в главном газетном киоске Спортинга. Новости были невероятные.
— «Новая победа!» — процитировал дедушка Нессим.
— «И в этом мы тоже одержали победу, — прочел дедушка Исаак. — Среди защитников отечества нет ни раненых, ни пленных».
— Скажите на милость, каким образом этот никчемный выскочка Насер ухитрился разбить объединенные армии Франции и Британии? — спросила бабушка Марта.
Завтрак у прабабушки всегда подавали l’anglaise: я такое видел только в кино и оттого чувствовал себя словно в самой роскошной гостинице в мире, где утреннюю свежесть разбавляют манящие ароматы экзотических цветов, полированных полов, горячих напитков, сливочного масла, яиц и поджаренного хлеба. Накладываешь на тарелку все, чего душа пожелает, садишься за стол, и слуга наливает тебе кофе, чай или шоколад. Сливочное масло настругано аккуратными ракушками. Поджаренный хлеб под вы шитой лиловой салфеткой, крутые яйца греются в большой вазе, множество сортов варенья и сыра. Бриошей же в корзинке целая груда, и сразу ясно: можно взять не одну булочку, а сколько захочешь.
— Неужели ты все это съешь? — спросила бабушка, помогавшая мне за завтраком.
Я кивнул. Мама только головой покачала — мол, незачем показывать, что я сроду не видывал, чтобы на завтрак подавали столько блюд. Но я упрямо заявил бабушке, заметившей выражение маминого лица, что страшно проголодался.
— Как скажешь, — сдалась бабушка: ей хотелось, чтобы все, в особенности ее сестры, чьи дети и внуки тоже были здесь, решили, будто она позволяет мне делать что вздумается вовсе не оттого, что не чает во мне души, как все сефардские бабушки, вечно зацеловывавшие внуков, но потому лишь, что у такой просвещенной бабушки сложились исключительные отношения с ее не по годам развитым внуком.