«В 90% случаев его можно предотвратить»: как в России работают с проблемой инсультов
Директор Фонда борьбы с инсультом ОРБИ Екатерина Милова возглавляет его почти 10 лет. Она рассказала шеф-редактору Forbes Life Екатерине Алеевой, как пандемия и кризисы помогли фонду перестроить свою работу — и в 2022 году увеличить бюджет до 56 млн рублей. А также объяснила, почему при признаках инсульта нужно немедленно вызывать скорую помощь, чем важна работа эрготерапевта и зачем начинать реабилитацию уже в реанимации.
В 2006 году Елена Сабодахо, чей муж перенес инсульт, создала волонтерское объединение «Общество родственников больных с инсультом», где люди могли бы помогать друг другу и обмениваться опытом. Спустя четыре года Фонд борьбы с инсультом ОРБИ был официально зарегистрирован предпринимательницей Дарьей Лисиченко, дочерью Елены. В 2013 году в него пришла работать Екатерина Милова, нынешний директор фонда, чьей первой задачей стало сделать фонд независимым от денег учредителей. Шеф-редактор Forbes Life Екатерина Алеева поговорила с Екатериной о том, чем занимается ОРБИ сегодня, почему главный враг инсульта — время и как получилось, что бюджет фонда вырос почти в два раза в 2022 году.
— Расскажите, как вы пришли работать в фонд?
— Фонду было три года, когда появилась я. Когда-то у меня была совсем другая жизнь: работа в Министерстве энергетики, центре стратегических разработок. Но одновременно я читала «Живой Журнал» — он тогда был очень популярен — и видела, как фонды и люди просят помощи. Я хотела помогать, но не могла понять, что из этого правда, а что нет. Поэтому решила поволонтерить в фонде «Созидание», который помогает детям с разными заболеваниями.
Я стала автоволонтером, например возила больничных клоунов на праздник для подопечных. Затем начала работать с волонтерами, которые помогали детям с муковисцидозом (будущий фонд «Кислород»), и в какой-то момент мне предложили стать директором объединения фондов «Все вместе». А спустя еще какое-то время поступило предложение о работе от фонда ОРБИ. Для меня было важно, что он помогает в основном взрослым, потому что на тот момент было всего две-три такие НКО.
— Вам это было важно, потому что детям и так помогали достаточно?
— Да, поскольку я была директором объединения фондов, я видела, что с помощью взрослым прямо реальный провал. Мы тогда с «VК Добро», с Сашей Бабкиной, начали эту тему. В 2013 году они делали исследование о том, что жертвователи помогают сначала детям, потом пожилым людям, животным, экологическим проектам и в последнюю очередь взрослым. Но если у взрослого случается инсульт, то вся семья выпадает из жизни, потому что за ним нужен постоянный уход.
Так я оказалась в ОРБИ, и в этом году будет 10 лет как я директор фонда. Он рос вместе со мной: нашей главной задачей было стать независимыми от учредителей, что мы сделали достаточно быстро.
— А как выглядел фонд до вашего прихода и что конкретно изменилось? Как вы работаете сейчас?
— До моего прихода существовали уходовые школы, которые были организованы в разных регионах и больницах, чтобы научить семью жить в новых обстоятельствах. Еще была программа «Вместе против инсульта» — региональные информационные акции, в рамках которых совместно с местными властями проводились флешмобы и бесплатные консультации врачей.
Сейчас у нас работают три направления. Первое осталось неизменным — помощь людям, которые перенесли инсульт и их семьям. В целом мы не адресный фонд, но в некоторых случаях оплачиваем реабилитацию детям и взрослым после инсульта.
Есть бесплатная горячая линия (телефон можно найти на сайте фонда. — Forbes Life), которая работает без выходных. На нее можно позвонить с любыми вопросами про инсульт, про симптомы, про профилактику, реабилитацию. Там работают консультанты-психологи, но также есть возможность пообщаться с неврологом, со специалистом по уходу, с юристом. Чаще всего людей волнуют вопросы юридического характера, потому что никто не объясняет, как получить инвалидность, лекарства. В больнице они находятся в состоянии стресса, а потом возвращаются домой и не понимают, что делать. Мы стараемся все это разъяснить.
Наша психологическая помощь, и групповая, и индивидуальная, работает как для перенесших инсульт, так и для их родственников. Это две важные группы людей, неотделимые друг от друга, потому что от ресурсного состояния родственников зависит, как будет восстанавливаться человек после инсульта и как будет жить вся семья.
Второе направление нашей деятельности — это информационные кампании. Чем дольше мы работали с темой инсульта, тем больше понимали, что его в 90% случаев можно предотвратить, если знать факторы риска и не доводить себя до них или контролировать появившиеся. Среди них — гипертония, повышенный уровень «плохого» холестерина, диабет, фибрилляция предсердий. Еще можно назвать алкоголь, курение и малоподвижный образ жизни, которого, к сожалению, становится все больше и больше, особенно после пандемии. Все привычно заказывают курьера и никуда не выходят, а физическая активность снижает риск инсульта больше, чем на 25%.
— А есть какие-то данные о том, выросло ли число инсультов за время или после пандемии? Или это ваше личное впечатление?
— Скорее я сама вижу, что у нас, например, очень сильно возросло количество людей с ожирением. Особенно меня пугает детское, потому что теперь возраст инсульта снизился до 30+, хотя раньше он скорее приходился на 50-60 лет, например, по Санкт-Петербургу это уже подтверждает статистика.
Еще в рамках информационной кампании мы ведем уроки в школах по программе «Дети на защите взрослых». Из-за пандемии и отсутствия партнера у нас был перерыв, но сейчас нашим партнером стал «Сбербанк страхование жизни», и с сентября мы начинаем новый этап. Смысл программы в том, что волонтеры-медики приходят в класс и рассказывают, как уберечь себя от инсульта и как определить его у другого и вызвать врача. Дают материалы с собой — это магнитики с симптомами инсульта и чек-лист, по которому можно проверить родителей: «Мама, знаешь ли ты свой сахар? А давление? А вредные привычки? Смотри, тут написано, что это фактор риска».