Ваятель Павел Соколов
Урну с водой уронив,
об утёс её дева разбила.
Дева печально сидит,
праздный держа черепок.
Чудо! не сякнет вода,
изливаясь из урны разбитой;
Дева, над вечной струёй.
вечно печальна сидит.
А. С. Пушкин
«Золотым веком» русской скульптуры принято называть эпоху классицизма — последнюю треть XVIII и первые три десятилетия XIX столетия, когда в монументальной и станковой пластике работали выдающиеся мастера, профессора Императорской Академии художеств Ф. Г. Гордеев, М. И. Козловский, И. П. Мартос, Ф. И. Шубин, Ф. Ф. Щедрин, И. П. Прокофьев. В тот же период плодотворно трудился и Павел Петрович Соколов (1764—1835), который, по словам современника, «также заслуживает внимания, как отличный ваятель». Между тем его творческое наследие, в котором немало лакун и утрат, известно сравнительно мало, что и стало поводом к написанию этой статьи.
Из материалов архива Академии художеств следует, что Павел Соколов, «сын служителя Баронессы Марьи Артемьевны Строгановой Петра Соколова», родился в Москве 16 июня 1764 года и был принят в число воспитанников Петербургской академии художеств пятилетним мальчиком. Развитие его природного дарования шло весьма успешно, он попал в скульптурный класс профессора Фёдора Григорьевича Гордеева и в 1783 году был награждён малой серебряной медалью, в следующем — большой серебряной, а в 1785-м удостоен большой золотой медали за барельеф «Изгнанная Агарь с малолетним сыном Измаилом» (не сохранился). Высшая академическая награда позволила Соколову получить по окончании обучения не только аттестат 1-й степени и шпагу, но и право на заграничное пенсионерство — трёхлетнюю стажировку в Париже.
Уже 20 ноября 1785 года он отправил в alma mater «покорнейший репорт»: «Честь имею Императорской Академии художеств донести, обучаюсь под смотрением профессора Академии Французской господина Бридана…» Из другого рапорта от 5 октября 1787 года следует, что под наблюдением Шарля-Антуана Бридана Павел Соколов «упражнялся в композициях и копировании» и почти закончил «фигуру, представляющую реку». А 12 апреля 1789 года он сообщил, что копирует в зале Лувра «с оригинального Амура Господина Бушардона».
Исполненная Соколовым вольная копия знаменитой статуи придворного скульптора Людовика XV «Амур, делающий себе лук из палицы Геркулеса» дошла до наших дней и находится в музее Академии художеств. При круговом осмотре статуи можно убедиться в том, что Соколову удалось справиться с довольно сложным движением фигуры, сохранив пластическую выразительность ракурсов. Скорее всего, он пользовался советами скульптора Михаила Ивановича Козловского, который в конце августа 1788 года приехал в Париж «для вящего приобретения познания в своём художестве». Одновременно Козловский получил от Императорской Академии художеств задание «надзирать» за пенсионерами и действительно старался всячески помогать не только скульпторам, но и живописцам, гравёрам, недаром в своих рапортах они неизменно именовали его «благодетелем».
Соколов окончил бушардоновского «Амура» в конце июля 1789 года и, донося об этом в Петербург, просил Академию прислать в обмен на полученную им золотую медаль «деньги, в которых, — писал он, — я при сём случае крайнюю имею нужду». На острую нехватку средств жаловались практически все пенсионеры, однако во время пребывания в Париже Павла Соколова их положение оказалось критическим. О том же через две недели после взятия Бастилии рапортовал в Петербург и Козловский: «Имею честь доложить почтенному собранию, что здесь воспоследовала перемена большая, граждане взяли оружие и содержат сами караул, и нас к тому же принуждают, не принимая никаких на то отговорок, на что пенсионеры императорской Академии крайне ропщут, ибо стоит им каждая неделя 6 франков, и самим ходить, казалось бы, непристойно с ружьём в чужом отечестве. Для сей причины был я у нашего посланника. Сказывал ему, что нас императорская Академия не с тем сюда прислала, чтоб нам ружьё здесь носить, и просил его, чтоб нас защитили, на что его превосходительство не дал никакого решения, и мы теперь все должны исполнять, что нам прикажут, а за город никого не выпускают, письма распечатывают, и чем всё кончится, того никто не знает, к тому же всё здесь вздорожало так, что наши пенсионеры едва могут иметь хлеб насущный…»
