История
Великая революция 1517
Пятьсот лет назад произошло одно из важнейших событий в истории. Не открытие новых земель и не изобретение новых технологий. Родился новый взгляд на мир
В конце октября 1517 года в немецком городе Виттенберге священник и профессор теологии здешнего университета Мартин Лютер, тридцати четырех лет, прибил к воротам Замковой церкви лист с текстом из 95 тезисов. Началась Реформация. Результат ее — разделение христианского мира уже не на две, а на три части, череда войн, страшных своими зверствами, уничтожение произведений искусства и становление капитализма в классическом виде.
Реформации предшествовали различные события и процессы: большие и маленькие, растянутые во времени и разовые, закономерные и, по видимости, случайные. Какие из них будем считать причинами, а какие — просто предшествующими фактами, решить не так просто. Но попытаться все же стоит.
Вспомним, что представляла собой Европа накануне Реформации. Предыдущее, XV столетие — одно из самых ярких в истории. В Италии — Ренессанс, не в последнюю очередь спровоцированный падением Византийской империи, и явная переориентация всеобщего интереса с забот духовных на дела мирские.
В Германии изобретено книгопечатание. Испания открывает миру Америку. Все большую силу приобретают торговцы, ремесленники, банкиры, то есть люди, для которых не было предусмотрено место в старой средневековой схеме строения общества. Схема была красива и радовала гармоничной троичностью. Ее составляли «молящиеся» — духовенство во главе с Папой Римским, «воюющие» — светские сеньоры, рыцари, дворянство, выстраивающие собственную иерархию, на вершине которой пребывает император Священной Римской империи, и «работающие», то есть землепашцы-крестьяне. К началу XVI века стало очевидно, что схеме продолжают соответствовать разве что «воюющие»: в желающих ввязаться в драку недостатка не имелось, да и простору хватало — хоть терзай Новый Свет, хоть обороняй христианский мир от турок. С «работающими» же картина стала непонятная: не похож на земледельца Леонардо да Винчи, и не вписывается в простую схему купечество Ганзейского союза. Да и сам результат труда «работающих» — все в большей степени не просто «хлеб насущный», но деньги, деньги, деньги. Картина мира трещала по швам.
Что касается «молящихся», то тому же Лютеру хватило одного визита в Рим, чтобы убедиться, насколько подлинные интересы клира далеки от стяжания святости. Все до единого увиденные там священнослужители оказались обжорами, пьяницами, сладострастниками, завистниками, лгунами — и прочая, и прочая. Все это можно было обличать в дискуссиях и описывать в философских трактатах. Но имелось — и напрямую касалось Лютера — еще нечто, требовавшее действенного ответа. Продажа индульгенций.
Первоначально речь шла о милосердном послаблении в наказаниях за грехи, в которых человек уже покаялся. Когда-то для получения индульгенции требовалось совершить паломничество в Святую Землю — самостоятельно или в составе Крестового похода. Но как раз в тех краях, где жил Лютер, и как раз в его время идея прощения оказалась сведена к простому механизму: «Вы нам — деньги, мы вам — бумажку об отпущении грехов». Даже так: «Cемь золотых — за простое убийство, десять — за убийство родителей, девять — за святотатство» — это уже Лютер процитирует прейскурант самого успешного продавца индульгенций, гения католического маркетинга Иоганна Тецеля. Бросалась в глаза житейская несправедливость: на эти золотые блаженствует, жирует и украшает себя Рим, а собирают их с немецких горожан и земледельцев, которые того Рима и не видели. Коммерческая эта практика выглядела подозрительно и с теологической точки зрения: если грех — вина перед Богом, то при чем тут Папа Римский?
Скорее всего, ни молотка, ни гвоздей в этой истории не было. К церковной двери Лютер перечень из 95 тезисов не прибивал — он их отпечатал. И тут нужно отметить: Реформация не была бы возможна, если бы Иоганн Гуттенберг не изобрел печатный станок. Именно благодаря тому, что и первые «95 тезисов», и последующие тексты Лютера разошлись невиданными до тех пор тиражами, его идеи охватили умы половины Европы. Мало ли какие волнения были в церкви, какие споры сотрясали религиозную жизнь прежде. Большая часть их теперь интересует лишь специалистов-историков.
