Артем Нарышкин: Божественные диссертации. Что происходит с наукой в РПЦ
Пять лет назад в России появилась новая научная специальность — теология. Еще раньше открылись кафедры теологии в российских вузах, а с 2017 года можно защищать по этой дисциплине научные диссертации. Ведущую роль в продвижении теологии играет РПЦ; патриарх Кирилл уверяет, что Церковь открыта к научному знанию. Однако готовы ли церковные ученые говорить на одном языке со светской наукой?
Первая же диссертация по теологии, защищенная протоиереем Павлом Ходзинским, вызвала критику ученых. В ее автореферате в качестве метода исследования значился «личностный опыт веры и жизни теолога», что противоречит принципам научности. Наука предполагает рациональный метод познания, который приводит разных исследователей к одним результатам, независимо от их взглядов и озарений. Ученые опасаются, что РПЦ понимает науку своеобразно и использует теологию для продвижения религиозных взглядов.
Теология, согласно определению Минобразования, — это комплекс наук, которые изучают историю вероучений и институционных форм религиозной жизни. То есть, с точки зрения государства, это все же наука, и к ней применимы те же критерии научности, что и к любой другой гуманитарной дисциплине. По словам архимандрита Кирилла (Говоруна), «теология занимается изучением текстов, идей, которые развивались на основе веры в Бога». Она использует результаты синтеза дисциплин: текстологии, библеистики, церковной истории, археологии и других, чтобы углубить понимание религиозного учения. Как писал митрополит Иларион (Алфеев), главное место в изучении религиозного наследия следует уделять контекстуальному методу: «Богословие каждого отца Церкви должно изучаться с максимально возможным приближением к той исторической, богословской, культурной и языковой обстановке, в которой он жил». Этот подход используется и в других гуманитарных науках и служит критерием для различения научного и ненаучного исследования. Таким образом, теология отличается от традиционного богословия тем, что использует критический научный метод.
До революции в Российской церкви была плеяда исследователей, которые создавали богословские работы высокого научного уровня. Их отличала открытость к новизне и способность преодолевать традиционные убеждения.
Например, яркой звездой в церковной науке был профессор Московской духовной академии Михаил Тареев. Он сомневался в божественном происхождении ветхозаветных книг, видел в них «выражение религиозного духа, качественно не отличавшегося от прочих верований Древнего мира». Другой известный богослов и церковный историк Антон Карташов считал, что нужно пересмотреть традиционный взгляд на вероучение с учетом достижений библейской науки, переформулировать роль Священного Писания в христианстве. Даже для современной Церкви это смелые идеи.
Почти в каждой церковной дисциплине были крупные ученые, которые и сейчас считаются классиками науки: епископ Филарет (Филаретов), В. Н. Мышцын, Г. П. Павский, А. В. Петровский, Д. И. Введенский, И. Г. Троицкий и многие другие. Они опирались на источники и применяли научные методы, что сближало их с теологией в современном смысле. Надо сказать, что это были воцерковленные люди, вышедшие из духовных семинарий и академий.
После революции развитие церковных наук прервалось, были утрачены научные школы, лучшие ученые или погибли, или эмигрировали. В 80–90 годах XX века, с возрождением массового интереса к религии, появились православные публицисты, которые популяризировали открытия западных теологов. Священник Александр Мень издавал религиоведческие научно-популярные труды, в которых знакомил с идеями зарубежных библеистов. В среде верующей интеллигенции возник мощный интерес к церковным наукам, но научную базу приходилось создавать практически с нуля.
Приход патриарха Кирилла, в прошлом ректора Ленинградской духовной академии, породил у церковной интеллигенции надежду на возрождение науки в РПЦ. В патриаршество Кирилла Церковь стала более активной в российском обществе, продвигала основы православной культуры в школах, настояла на создании кафедр теологии в светских вузах. Была создана Общецерковная аспирантура и докторантура (ОЦАД), где главный акцент должен был уделяться методологии научно-богословского исследования. Во главе ОЦАД стал митрополит Иларион (Алфеев), который в 2000-х годах выступал за творческое развитие богословия с учетом современной науки.
Однако при патриархе Кирилле в РПЦ возобладал консервативный тренд, главной заботой Церкви стало охранительство традиций без попыток их переосмысления. РПЦ сделала ставку на традиционную религиозность, чуждую научному мышлению.
О том, что происходит в образовательной и научной системе Церкви, можно судить по цитатам ее видных представителей. Посмотрим, насколько церковные ученые способны быть непредвзятыми, взаимодействовать со светским знанием и учитывать научную картину мира.
Для многих православных исследователей важен вопрос историчности событий и чудес, описанных в Библии. Уже дореволюционные ученые были готовы понимать их символически, как словесные иконы. Но заведующий библейским кабинетом Московской духовной академии протоиерей Александр Тимофеев уверенно утверждает: Великий потоп — вполне реальное событие, а в Библии приводится его реалистическое описание. «Я уверен, что повествование о потопе вполне реалистично, но он… затронул только те территории, где жили люди». При этом он считает, что Австралия в то время была необитаемой, хотя по данным антропологов, человек пришел на этот континент не позже 40 тысяч лет назад. Никто не относит потоп к столь давнему времени. Протоиерей просто не знает, что Америка и Австралия были заселены еще в верхнем палеолите, а ведь это рушит всю его концепцию.
Александр Тимофеев приводит наукообразные объяснения потопа, считая библейский рассказ априорно достоверным и подгоняя под него доказательства: «Я думаю, что сначала было движение земной коры вниз, потом вверх, причем следы этого движения мы можем наблюдать. В регионах, которые были затоплены, наблюдается большое количество отложений, а также там существуют цепи озер-морей: Черное, Каспийское, Аральское». Это все не более чем домыслы, что признает и сам Александр Тимофеев, но это никак не колеблет его уверенность: «Практически у всех народов: у полинезийцев, у египтян, у греков, жителей Месопотамии, у американских индейцев и проч. — в эпосе есть упоминание о потопе. Но это означает не то, чтобы потоп был в Америке, а то, что все люди происходят из потомства Ноя».