+10: немосковский Островский
Сегодня исполняется 200 лет со дня рождения Александра Островского, одного из главных русских драматургов. В истории театра Островский — открыватель нравов и обычаев Москвы XIX века: купеческой, меркантильной, патриархальной, комичной. Но пьесы Островского — это не только Москва: в честь юбилея мы вспомнили десять локаций за её пределами, от Калинова «Грозы» до неназванного захолустья «Трудового хлеба».
Как и всякий штамп, определение «Колумб Замоскворечья» связано с истинным фактом: действие большинства пьес Александра Островского происходит в Москве, некоторые даже имеют специальный подзаголовок «картины московской жизни». Эти пьесы по-настоящему открыли для публики во многом игнорируемую до этого жизнь московских купцов, приказчиков, барышень; огромный социальный мир, за чьим благолепным фасадом существуют долговые ямы или необходимость «жениться на деньгах». Опытные наблюдатели московской жизни сразу чувствовали, что Островский ухватил самую суть. «Уголок Москвы, на который Вы взглянули, передан так типично, что будто сам сидел и разговаривал…» — писал Островскому Достоевский по поводу «Женитьбы Бальзаминова».
Тем не менее Москвой география пьес Островского не ограничивается: во многих пьесах он показывает, что жизнь в русской провинции столь же драматична, а за кажущимся её комизмом проглядывает хтоническая жуть. Как указывает исследовательница Галина Мосалёва, у Островского нет непроницаемого барьера между Москвой и провинцией: «в «московских» пьесах Островского то и дело упоминаются различные русские города, реки, святые обители»; герои из захолустья то и дело вспоминают о том, как бывали в Москве, или хотят туда отправиться. Мы решили рассказать о десяти немосковских локациях в пьесах Островского — по большей части вымышленных, но вместе с тем типичных.
1Черёмухин («Не в свои сани не садись»)
В первой поставленной на сцене пьесе Островского действие происходит «в уездном городе Черёмухине». Уездный город — один из основных топосов русской литературы XIX века, начиная как минимум с Гоголя: замкнутый в себе мир, где все вроде бы на виду друг у друга, но при этом у многих есть тайны, которые нужно сохранить. «Не в свои сани…» — хороший пример: местом, где герои знакомят зрителей со своими секретами и тяготами, оказывается городской трактир. Отрицательный персонаж Вихорев — в котором некоторые критики увидели пасквиль на «просвещённого» столичного жителя — ищет средства разрешить свои проблемы: «…Мне жить нечем, мне не с чем в Москву приехать, а я там много должен. Мне нужно жениться на богатой во что бы то ни стало; это единственное средство». На роль невесты он выбирает Дуню, дочь богатого и честного купца Русакова, который как раз в Москву не стремится: «Не всем же жить в столицах, надобно кому-нибудь жить и в уездном городе». У этой благородной укоренённости есть свои издержки: когда Вихорев увозит Дуню, отец в ужасе от грядущего позора, и сама Дуня, обманутая женихом, понимает, что «весь город будет на меня пальцами показывать». Всё, как и положено в комедии, закончится хорошо.
2Святочный уездный город («Бедность не порок»)
Типичный уездный город, уже без названия, станет местом действия и других пьес Островского — «Бедность не порок», «Грех да беда». К первой из них Островский делает вводную ремарку: «Действие происходит в уездном городе… во время Святок», и действительно, в этой пьесе, как ни в какой другой, есть место чудесам святочной сказки (вновь сошлёмся на книгу Галины Мосалёвой, подчёркивающей этот мотив). Речь здесь вновь заходит о женитьбе, только на сей раз купец хочет выдать дочь за богатого московского фабриканта: «Ты, дура, сама не понимаешь своего счастья. В Москве будешь по-барски жить, в каретах будешь ездить».
«Бедность не порок» вызвала споры критиков. Николай Добролюбов видел в ней обличение купеческого самодурства: «Каково должно быть извращение человеческой природы в этом ужасном семействе, когда даже чувство самосохранения принимает здесь столь рабскую форму!..» Для Аполлона Григорьева действие пьесы Островского, напротив, — проявление здоровой русской народности: «Великорусская на сцене жизнь пирует… / <...> Великорусский ум, великорусский взгляд — / Как Волга-матушка, широкий и гульливый!» О Волге в «Бедности» нет ни слова — но Григорьев, упоённый «народными» картинами, будто предчувствует, какую роль город на Волге сыграет у Островского в дальнейшем.
3Калинов («Гроза»)
Самый известный вымышленный город Островского не раз привлекал внимание исследователей — и стал одним из центральных топосов «волжского текста» русской литературы. В знаменитой статье «Луч света в тёмном царстве» Добролюбов так пишет о Калинове — как о городе-образце, «сборном городе» в гоголевской традиции: