Никита Сергеевич никого не добивал. Леонид Млечин: «Никита Хрущев»
Леонид Млечин пытается ответить на вопросы: каким человеком был Хрущев и что он сделал для страны, которой руководил десять лет? Книга выходит в издательстве «Молодая гвардия» в двух вариантах: «Никита Хрущев» в серии «ЖЗЛ» и вне ее под названием «Хрущев. Romanticus sovieticus». «Сноб» публикует отрывок
Что было причиной атаки на либерализм в сфере культуры и литературы? Провалы во внутренней политике, в экономике. Ухудшилась ситуация с продовольственным снабжением. Власть ответила обычным образом — закручиванием гаек.
Окружение Хрущева не одобряло его либеральных акций, критики Сталина, покровительства Солженицыну и Твардовскому, попыток найти общий язык с Западом, сократить армию и военное производство.
После ХХ съезда собирались провести Пленум ЦК КПСС по идеологическим вопросам, чтобы продолжить десталинизацию, но так и не собрались. А вот после Манежа, в июне 1963 года, собрали единственный за все десять хрущевских лет Пленум ЦК по вопросам идеологии.
— После того, как на Мартовском и Ноябрьском пленумах прошлого, 1962 года были решены вопросы промышленного и сельскохозяйственного производства и вопросы руководства народным хозяйством, — объяснял секретарь
ЦК Леонид Ильичев, — обсуждение идеологических проблем является весьма закономерным.
В литературной среде столкнулись два направления. Одни писатели называли себя «автоматчиками партии» (крылатое выражение поэта Николая Матвеевича Грибачева), доказывали, что писать нужно то, чего от них ждет ЦК, и требовали от высокого начальства поддержки и привилегий. Другие доказывали, что писатель обязан правдиво отражать действительность. «Автоматчиков» презрительно именовали «лакировщиками действительности». За них вступился Никита Сергеевич:
— Кто же такой лакировщик? Это люди, которые хотели показать деятельность нашей партии, нашего народа под руководством партии, успехи партии, успехи народа.
Так мы этих людей должны осуждать?.. Лакировщики — это наши люди. Это люди, преданные партии…
«Речь Хрущева, — с горечью пометил в дневнике Александр Твардовский, — рассеяние последних иллюзий. Все то же, только хуже, мельче. Рады одни лакировщики, получившие решительную и безоговорочную поддержку».
Но Хрущев не занимал однозначной позиции, когда речь шла о литературе и искусстве. Он был готов прислушиваться и к чужим мнениям, а идеологические вопросы как человек практического ума вообще не считал столь уж важными. Его голова была занята более серьезными проблемами.
Новую встречу с деятелями литературы и искусства Хрущев устроил 19 мая 1957 года в правительственной резиденции. Для начала он напугал слушателей. Как раз накануне вернулся из поездки в Индонезию председатель Президиума Верховного совета СССР Ворошилов. О его успешном визите в дружественную страну писали газеты.
И вдруг Хрущев сказал:
— Вы думаете, что у нас уже бесклассовое общество, врагов нет, что же, с молитвами будем жить дальше? Я расскажу вам один секрет… Как вы считаете — можно вам сказать его? Ворошилов находился в Джакарте, а мы знаем, чья агентура поехала уничтожить самолет с Ворошиловым. [Удивление в зале.] Да, да.
— Чья? — поинтересовалась писательница Мариэтта Сергеевна Шагинян, известная своей дотошностью.
Хрущев прямого вопроса не ожидал:
— Этого я вам не скажу. [Смех.] Не все ли вам равно? Наших врагов, а какая разница — американская или французская, от этого не легче… Враги существуют, и оружие надо держать наготове и прежде всего держать главное оружие — идеологическое оружие в порядке. Сейчас хотят разложить с идеологического фронта, поэтому ваш участок фронта, участок писателей, самый главный, потому что через вас хотят, влияя на вас, разлагать наше общество…
Вмешалась Мариэтта Шагинян:
— А можно спросить — есть ли в Армянской республике масло? Мы идем к коммунизму, а население кричит — где же масло?
Недовольный Хрущев повернулся к представителю Армении:
— У вас нет масла?
— Масло есть, сахар есть. Правда, масла стало поменьше…
— А когда я была, — продолжала Шагинян, которую нельзя было сбить с толку, — масла не было.
— Она была в марте, — оправдывался представитель республики, — действительно один-два дня не было.
— Там живут мои родственники, — настаивала Шагинян. — Масла там нет.
— Мариэтта Сергеевна, — пытались ее урезонить, — такой случай может быть и впредь один раз в году.
— Как туда ни приеду, так масла нет, — упрямо констатировала Шагинян.
В зале смеялись. Хрущев предпочел продолжить разговор о положении в писательских союзах:
— Хуже всего в Москве, а очень важно, кому служит Московская писательская организация, какие цели она ставит… Книга должна быть оружием партии, в арсенале ее… У нас духу хватило бы принять меры против вас. И государство должно принимать эти меры, если способны загубить его дело.
Все десять лет своего правления Хрущев занимался сельским хозяйством, промышленностью, строительством. Идеологию передоверял другим. Когда ему докладывали о непорядках в этой сфере, взрывался, часто проявлял себя бо́льшим ястребом, чем был на самом деле. Но, встретившись с нормальным и разумным человеком, понимал его правоту. Так у него и происходило с А. Т. Твардовским, в котором первый секретарь ЦК чувствовал родственную душу. 20 июля 1957 года Александр Трифонович побывал у Хрущева. В ЦК его вызвал Дмитрий Алексеевич Поликарпов, который многие годы осуществлял партийное руководство литературой и искусством. Поликарпов обсуждал с ним создание Союза писателей РСФСР. А потом повел к Хрущеву.
«Говорил я все то же, что и Поликарпову, — записывал в дневнике Твардовский, — то есть то же, что говорю обычно о литературе, о ее нуждах и бедах, о ее бюрократизации и т. п. Часа полтора. От него две-три реплики. Потом он