Поэт Арсений Тарковский глазами Дмитрия Быкова

ДилетантКультура

Арсений Тарковский

1.

Моё отношение к Тарковскому кардинально менялось трижды и вот сейчас меняется в четвёртый раз. Лет с десяти я узнавал его в основном по пластинкам — книги были не доставаемы. Пластинки действовали магически, как и фамилия: Андрей Тарковский был самым загадочным режиссёром семидесятых и восьмидесятых, и рано взрослевшие подростки этого времени составляли значительную часть его фан-группы. В фильмах он щедро использовал стихи отца, и для многих «Зеркало» и отчасти «Сталкер» остались реализацией стихового видеоряда, развёрнутой иллюстрацией к этим текстам. Тогда Тарковский-старший — особенно при чтении собственным его голосом, удивительно молодым, с лёгким южным акцентом, — завораживал. Способствовало этому и то, что ничего советского в его стихах не было; насколько помню, идеологическое высказывание из него выбили ровно одно, когда в первую книгу требовался так называемый паровоз — идейное стихотворение, свидетельство лояльности.

Чем больше лет ложится мне на плечи,
Тем очевидней светлый мой удел:
Я гражданин державы русской речи,
И русской музе я в глаза глядел.
Такая сила есть в моём народе,
Что я устами новой жизни стал
И счастлив тем, что я не в переводе,
А в подлиннике Ленина читал.

Это принятие Ленина по самой невинной части — по филологической; можно Ленина заменить на Пушкина — ничего не изменится. Стихи так и сяк не ах, но у Тарковского вообще хватает проходных вещей. Это удивительное качество — вроде и написал он немного, и печататься начал очень поздно (на момент выхода первой авторской книги ему, уже известному переводчику, было 55), и строгостью вкуса славился, и тем не менее половина, если не более, опубликованных при жизни стихотворений ничем не отличается от ровного фона хорошей советской поэзии, в которой нет ни силы чувства, ни новизны мысли. Тарковский вообще берёт другим, о чём позже; он уж никак не мыслитель, и сын его тоже в плане идеологическом или философском до обидного банален. Гениальность его в другом, а чтение дневников или слушание диалогов в его фильмах — даже когда он экранизирует интеллектуалов вроде Стругацких, — наводит на печальные мысли об отсутствии метафизической глубины у большей части советской интеллигенции. Как сказал о советских интеллектуалах Отар Иоселиани, «все они были метафизически неграмотны, кроме Эйзенштейна, который продался большевикам».

Добавьте к этим обстоятельствам факт весьма половинчатой, если не скудной, осведомлённости тогдашнего читателя о русской поэзии ХХ века. Если малая насмотренность не мешала оценить Тарковского-сына, поскольку он и на фоне европейского кино был совершенно outstanding, то для адекватной оценки Тарковского-старшего необходимо было знать и Цветаеву (с которой у него был и роман, и поэтический спор), и Мандельштама («Вот этими руками я тащила Арсения из мандельштамовского костра», — с полным основанием говорила Ахматова), и саму Ахматову, и в обязательном порядке Заболоцкого, от которого он был особенно зависим, и Пастернака, мимо которого он как будто прошёл вовсе. И Ходасевича хорошо было знать, потому что самым ранним из публиковавшихся стихов Тарковского были — «Мерцая жёлтым язычком, свеча всё дальше оплывает, вот так и мы с тобой живём — душа горит, а тело тает». Но Ходасевич лет за пять до этого — «Пробочка над крепким йодом, как ты скоро перетлела! Так вот и душа незримо жжёт и разъедает тело». У Тарковского красивее, у Ходасевича крепче, как йод ядовитее воска.

А все эти тексты были малодоступны, поскольку опубликованы только частично, а купить их советский средний класс вообще не мог. Тарковский был как бы их доступным аналогом, и я с двенадцати лет каждую осень твердил наизусть: «Сколько листвы намело. Это лёгкие наших деревьев, опустошённые, сплющенные пузыри кислорода, кровли птичьих гнездовий, опора летнего неба, крылья замученных бабочек, охра и пурпур надежды на драгоценную жизнь, на раздоры и примиренья. Падайте наискось наземь, горите в кострах, дотлевайте, лодочки глупых сильфид, у нас под ногами. А дети северных птиц улетают на юг, ни с кем не прощаясь». Я и сейчас считаю, что это первоклассные стихи.

Но когда стали много печатать запретной и потаённой советской и несоветской поэзии ХХ века, он несколько поблёк, и не только для меня; если его цитатами обменивались в восьмидесятые — в девяностые он оказался потеснён, если не вытеснен, в том числе стихами эмигрантов. У него никогда не было особенной формальной изощрённости, демонстративной и гордой новизны, — и как-то за этим традиционализмом перестало быть заметным его более глубокое новаторство. Словом, на фоне всплывшего материка запретной литературы он несколько поблёк.

В третий раз я его переоценил уже в зрелые годы, которым он вообще ближе, чем восторженной молодости; как Тютчев, он поэт не для юношей, а уж скорей для детей и стариков. Годам к сорока я стал лучше понимать скрытый, сдержанный трагизм его стихов, его отчаяние:

Не пожалела на дорогу соли,
Так насолила, что свела с ума.
Горишь, святая камская зима,
А я живу один, как ветер в поле.
Скупишься, мать, дала бы хлеба, что ли,
Полны ядрёным снегом закрома,
Бери да ешь.
Тяжка моя сума:
Полпуда горя и ломоть недоли.
Я ноги отморожу на ветру,
Я беженец, я никому не нужен,
Тебе-то всё равно, а я умру.
Что делать мне среди твоих жемчужин
И кованного стужей серебра
На чёрной Каме, ночью, без костра?

Это «Беженец», ноябрь 1941 года, тогда таких стихов не писали, не позволяли себе писать, — надо было мобилизоваться, а не жаловаться. Кто позволил бы себе сказать «Я беженец, я никому не нужен»? Кому было дело до беженцев, когда надо было стать героем, воителем? Тарковский позволял себе признаваться в совершенно детском отчаянии, в беспомощности — редчайшая вещь в русской поэзии:

Отнятая у меня, ночами
Плакавшая обо мне, в нестрогом
Чёрном платье, с детскими плечами,
Лучший дар, невозвращённый богом,
Заклинаю прошлым, настоящим,
Крепче спи, не всхлипывай спросонок,
Не следи за мной зрачком косящим,
Ангел, оленёнок, соколёнок.
Из камней Шумера, из пустыни
Аравийской, из какого круга
Памяти — в сиянии гордыни
Горло мне захлёстываешь туго?
Я не знаю, где твоя держава,
И не знаю, как сложить заклятье,
Чтобы снова потерять мне право
На твоё дыханье, руки, платье.

Это опять стихи с огромной и очевидной традицией, с отсылками прежде всего к мандельштамовскому «Твоим узким плечам под бичами краснеть», — но образная система тут своя, а главное, совершенно своя интонация. Что, казалось бы, можно сделать с пятистопным хореем, семантический ореол которого раскрыл почти однофамилец Тарановский, — и с этого момента он навеки повязан с «Выхожу один я на дорогу» и с «Катюшей», в крайнем случае с блоковской «Осенней волей», но вот что-то Тарковский сделал с ним, вписал анжамбеманы, может быть, и на этих стихах стоит бесспорная его авторская метка. Может, отчасти тут дело в шумерской, аравийской, пустынной теме, которая до него никогда с таким отчаянье мне звучала.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Дядька императора Дядька императора

В Российской империи воспитание царских отпрысков было делом политическим

Дилетант
Жажда правды Жажда правды

Журналистское расследование, открывшее миру голодомор

Дилетант
Неудачник против везунчика Неудачник против везунчика

«Имя, сестра, имя!» — крылатая фраза из фильма «Д’Артаньян и три мушкетёра»

Дилетант
Глава из книги Сергея Медведева «Человек бегущий» Глава из книги Сергея Медведева «Человек бегущий»

Одна из глав книги «Человек бегущий» профессора Сергея Медведева

СНОБ
Чумной форт Чумной форт

История вакцинации против опасных инфекционных заболеваний

Дилетант
Старшему 50, младшей 28, шестеро умерли: история самой многодетной семьи России Старшему 50, младшей 28, шестеро умерли: история самой многодетной семьи России

Семья Хромых стала самой многодетной в стране и вошла в Книгу рекордов России

Cosmopolitan
Двухсотлетний Тарас Двухсотлетний Тарас

Что не так в гоголевской хронологии истории Тараса Бульбы

Дилетант
Как художник Ли Бауэри повлиял на моду: 5 знаковых моментов Как художник Ли Бауэри повлиял на моду: 5 знаковых моментов

Ли Бауэри — художник, звезда лондонской андерграундной сцены восьмидесятых

Esquire
Великое нашествие Великое нашествие

Вторжение монголов обратило русских государей в деспотов ордынского типа

Дилетант
Традиционная семья: ловушка, в которую тебя хотят заманить Традиционная семья: ловушка, в которую тебя хотят заманить

Тебя привлекают традиционные ценности? Хочется выйти замуж и стать домохозяйкой?

Cosmopolitan
Операция «Поимка» Операция «Поимка»

Пётр I хотел во что бы то ни стало вернуть сбежавшего из России сына

Дилетант
8 способов незаметно внушить девушке, что она хочет заняться с тобой сексом 8 способов незаметно внушить девушке, что она хочет заняться с тобой сексом

Если это не поможет — ничто не поможет!

Maxim
Клио на баррикадах Клио на баррикадах

Дискуссию о преподавании истории продолжает Леонид Кацва

Дилетант
Война с инопланетянами, цунами и воспоминания из детства. Что снится незрячим, неслышащим и слепоглухим людям Война с инопланетянами, цунами и воспоминания из детства. Что снится незрячим, неслышащим и слепоглухим людям

Какие сны видят люди, у которых слабо развит один из органов чувств?

СНОБ
Ушёл в историю Ушёл в историю

Почему в России никогда не будет второго Горбачёва и второй перестройки

Дилетант
Фильм «Поездка в Америку 2» – во всех отношениях бездарное кино Фильм «Поездка в Америку 2» – во всех отношениях бездарное кино

Картина наглядно демонстрирует, почему Эдди Мерфи в какой-то момент ушел из кино

GQ
«Чего не сделали готы, то сделали скόты» «Чего не сделали готы, то сделали скόты»

Мраморы Элджина — жемчужина коллекции Британского музея

Дилетант
Как определить тип фигуры и правильно подобрать одежду Как определить тип фигуры и правильно подобрать одежду

Разбираемся в основных пяти типах фигуры

Cosmopolitan
Горящая точка Горящая точка

Жители деревни Лисин начинают рабочий день, спускаясь в кратер активного вулкана

Вокруг света
«Если это выглядит как утка, то это утка»: английское право помогло водителям Uber доказать, что они работают на сервис «Если это выглядит как утка, то это утка»: английское право помогло водителям Uber доказать, что они работают на сервис

Два водителя Uber в Лондоне пять лет судились с сервисом и выиграли

VC.RU
Навигатор Навигатор

Для странствий духа тоже нужна карта, считали сибирские шаманы

Вокруг света
Как за 5 минут выучить что угодно навсегда Как за 5 минут выучить что угодно навсегда

Метод флэш-карточек — лучший способ тренировать память

Inc.
Гонка за орбитальный кинематограф Гонка за орбитальный кинематограф

Зачем снимать кино в космосе, если есть компьютерная графика?

Популярная механика
«Все будет хорошо»: что не так с этим выражением «Все будет хорошо»: что не так с этим выражением

«Все будет хорошо», — фраза, обесценивающая чужие переживания

Psychologies
10 главных вопросов о посудомоечных машинах: отвечает производитель 10 главных вопросов о посудомоечных машинах: отвечает производитель

Отвечаем на самые популярные вопросы о посудомоечных машинах

CHIP
Купил новую машину и сразу же разбил. Топ-9 курьезных аварий Купил новую машину и сразу же разбил. Топ-9 курьезных аварий

Яркие ДТП, который произошли сразу после выезда из автосалона

РБК
«В переписке нас легко игнорировать»: как писать клиенту, чтобы он захотел купить «В переписке нас легко игнорировать»: как писать клиенту, чтобы он захотел купить

В какие моменты и как именно лучше писать сообщения потенциальным клиентам

Forbes
Волшебник-неудачник: что осталось от политического наследия Михаила Горбачева Волшебник-неудачник: что осталось от политического наследия Михаила Горбачева

Закончив заведомо проигранную войну, Горбачев добился выигрыша для всех

Forbes
3 научных способа повысить креативность 3 научных способа повысить креативность

Как все-таки заставить наш мозг работать на нас, когда дело касается творчества?

Psychologies
Почему тебе постоянно хочется сладкого? Вся правда о брутальных сладкоежках Почему тебе постоянно хочется сладкого? Вся правда о брутальных сладкоежках

Когда даже табак для кальяна выбираешь со вкусом вишневого пирога

Playboy
Открыть в приложении