Культура | Театр
Горечь от ума
Московский театр «Геликон-опера» представил премьеру оперы «Чаадский» Александра Маноцкова в постановке Кирилла Серебренникова. О новом спектакле опального худрука «Гоголь-центра» — обозреватель «Огонька»
Хороший театр почти всегда обманывает ожидания, ставит зрителю подножку, а порой и вовсе отправляет в нокдаун. Это как раз случай нового спектакля Кирилла Серебренникова, выглядящего тщательно срежиссированным ударом под дых — неожиданным и оттого еще более болезненным. От мастера социального гротеска, приглашенного продюсером Павлом Каплевичем поставить оперу по грибоедовскому «Горю от ума» и «Философическим письмам» Чаадаева, одни ждали памфлета про дурную повторяемость российской истории, другие — хроники современных московских типов. Гадая по дороге на премьеру, на кого из героев сегодняшней повестки окажется похож Скалозуб, а на кого — старуха Хлестова, столичная публика подзабыла, что постановки Серебренникова почти всегда были чем-то большим, нежели просто сочинением на злобу дня. Вот и в спектакле «Геликон-оперы» приметы современности сведены к минимуму и выполняют роль сладких косточек, изредка бросаемых режиссером зрителю, чтобы тот не чувствовал себя совсем уж обделенным. Строго говоря, хронологически последнюю работу Серебренникова легко представить себе и без эффектных деталей вроде спортивных костюмов от Bosco с надписью RUSSIA во всю грудь, в которых щеголяют протагонисты «Чаадского».
Наряди их в платье грибоедовской поры или одень по моде начала прошлого века — ничего, в сущности, не изменится: Серебренников размышляет об устройстве универсальной матрицы, остающейся неизменной во все времена и при любых режимах отказывающей человеку в праве на индивидуальность, превращающей его в серое пятно, в знак, в функцию. При желании «Чаадский» может быть пересказан одной-единственной мизансценой-формулой, с незначительными вариациями работающей на протяжении всего спектакля: Фамусов со товарищи перемещаются по сцене на небольших деревянных платформах, которые