Культура | Кино
Не погиб поэт
В прокат вышел фильм «Спасти Пушкина». Простая, в общем-то, идея обернулась парадоксом: Пушкин в роли анекдота — это единственная сегодня возможность что-то сказать о поэте всерьез. И о нас самих
Пушкин как анекдотическая фигура — страшно сказать, но первым это придумал еще его современник, Гоголь («с Пушкиным на короткой ноге»). Хармс окончательно узаконил Пушкина в качестве мема, как сказали бы сейчас. С какого-то периода в качестве анекдота он зажил отдельной — и не менее богатой! — литературной жизнью, что, впрочем, неудивительно: где культ, там и анекдот. Любой у нас знает присказку «а работать кто будет — Пушкин, что ли?», ее буквально реализовали в «Ералаше» в начале 1980-х, где Пушкин материализовывался лишь для того, чтобы вытереть классную доску или подмести пол. Нет, пол, впрочем, мел Толстой.
Собственно говоря, для современного телевидения и кино Пушкин в качестве анекдота или мема гораздо ближе, комфортнее, удобнее, и в этой роли он все чаще появляется на экране (попытка сыграть Пушкина «всерьез» заканчивается еще большим анекдотом). На СТС недавно вышел сериал «Пушкин» — о воре, который похож на поэта; под воздействием стихов и самого духа он внутренне преображается. Пушкин у нас еще и метафора самой культуры и благородства, ныне невозможного. Весь этот исходный материал у авторов нынешнего фильма уже был перед глазами (режиссеры — Филипп Коршунов, Павел Мирзоев, авторы сценария — Елена Исаева, Аглая Соловьева). И даже легко представить, чем навеян нынешний сюжет: Пушкина невероятным образом спасли в 1837 году. Сожаление всей страны о погибшем на дуэли поэте не могло не реализоваться когда-нибудь в виде такого сюжета. То есть мы легко можем проследить всю траекторию возникновения сюжета о чудесном спасении Пушкина. И мы представляем авторов сценария, которые уселись за свои ноутбуки и стали этот сюжет развивать — и вот ровно в этот момент случилось нечто парадоксальное.
Сценаристы сейчас — люди подневольные, к сожалению: основные идеи и сюжетные ходы им вкладывает в голову продюсер, а они их только обрабатывают. Но здесь, судя по всему, авторы неожиданно получили большую, чем обычно, творческую свободу, они слушались не продюсера, а, так сказать, житейской логики — как это и должно происходить в нормальном кинопроцессе. Вот они честно спросили себя: хорошо, ну спасли Пушкина, а дальше что? И более или менее честно ответили на этот вопрос.