Как любовь к «своим» превращается в ненависть к «чужим»
Роберт Сапольски — об опасностях групповой идентичности
Эссе This Is Your Brain On Nationalism известный нейробиолог и исследователь приматов Роберт Сапольски написал еще в 2019 году. Но сейчас оно звучит особенно актуально. Reminder пересказывает самое важное из этого текста.
Он сам не оставил себе шансов. Первой ошибкой было то, что он отправился на поиски еды в одиночку. Будь он не один, все могло бы обернуться иначе. Второй, фатальной ошибкой было то, что он зашел слишком далеко вверх по долине в этот опасный лесной массив. Тут он мог в любой момент напороться на других — с хребта над долиной. Так и вышло. Сначала их было двое, и он попытался сопротивляться. Но сзади подкрались еще четверо, и он оказался в ловушке. Они оставили его там истекать кровью, а когда он умер, вернулись и растерзали его тело.
После этого произошло еще почти 20 похожих убийств. Прекратились они только после того, как в долине не осталось никого, и другие смогли стать ее полновластными хозяевами.
Герои этой кровавой саги, впервые рассказанной приматологом Джоном Митани, — не люди, а шимпанзе из национального парка в Уганде. Десятки лет самцы из одной стаи методично убивали самцов, живших по соседству, крали их самок и захватывали их территорию.
Такие войны среди шимпанзе случаются и в других местах. В 2014 году ученые подсчитали, что у шимпанзе в 30 раз выше риск быть убитым соседями, чем своими. Обычно нападения совершают группы из восьми самцов. Жизнь приматов жестока. А если учесть, что по набору генов люди на 98% — шимпанзе, стоит ли удивляться, что мы тоже разделяем мир на «своих» и «чужих» и решаем эту дилемму с помощью войн.
Конечно, такие параллели грешат упрощением. Генетически люди так же близки и к бонобо (очень похожий на шимпанзе вид), среди которых насилие — редкость. И хотя мы убиваем друг друга не только из-за территории, но и из-за таких абстракций, как идеология, религия и экономическое влияние, нам нет равных по способности управлять своим поведением и меняться. Вспомним скандинавов. Семнадцать столетий они терроризировали Европу, а сейчас стали олицетворением миролюбия и толерантности. И все же лучшие и худшие проявления нашей натуры — это всегда сумма элементов, в которой есть все: и нейронная активность за секунду до поступка, и наследие миллионов лет эволюции, и сложное переплетение социальных факторов.
Чтобы понять динамику нашей групповой идентичности, включая шовинизм — самую опасную и деструктивную форму внутригруппового ментального искажения, нужно разобраться в биологической и когнитивной подоплеке этого феномена. Выглядит все не слишком радужно. Наш мозг отличает члена нашей группы от чужака за долю секунды и поощряет доброе отношение к первому и враждебность ко второму. Эта предвзятость срабатывает автоматически, на бессознательном уровне, и проявляется в очень раннем возрасте. Само разделение может произвольно варьироваться. Сегодня ты «чужой», а завтра — уже «свой». Но это слабое утешение.
Люди способны обуздать инстинкты и построить общество, в котором межгрупповое соперничество переводится в менее деструктивные форматы, чем война. Но базовая психологическая предрасположенность к племенному мышлению все равно остается. Даже у тех, кто понимает, что принадлежность к нации, расе, религии или фан-клубу спортивной команды — это такая же случайность, как жеребьевка с помощью монетки.