Наталья Аросева: «Из-за пани Моники Эльдар Рязанов сомневался, стоит ли брать Аросеву в картину «Старики-разбойники»
Судьба подарила Ольге Аросевой роль, которая сделала ее знаменитой на всю страну. В редакцию «Кабачка «13 стульев» приходили мешки писем для пани Моники, они были порой смешного содержания. После каждой передачи зрительницы ей писали : «Вы были в таком красивом платье, вам оно маловато, а мне будет впору... Не надоели ли вам шляпки? Их у вас так много, пришлите мне одну». Однажды на сцену Аросевой вместо букета цветов для любимой пани Моники бросили шляпку. О замечательной актрисе Ольге Аросевой вспоминают ее близкие: племянница Наталья Аросева и ее муж, писатель-сатирик Леонид Французов.
Пани Монику так любили, что в Театр сатиры на все спектакли ходили исключительно на Ольгу Аросеву и носили ей не только цветы, но и различные подарки. Весь театр по запаху понимал, что если в коридоре пахнет едой, значит, почитатели ее таланта опять что-то съестное принесли. Чего только ей не тащили: от конфет и коньяка до борщей в банках и селедки. И все это большой компанией съедалось прямо в гримерке. Зрители воспринимали ее не как небожительницу, а как свою родную, близкую, как соседку по лестничной площадке или женщину из соседнего двора. Она была поистине Народной артисткой и обладала уникальным чувством юмора, придумывала замечательные шутки, которые уходили в народ.
Из-за пани Моники Эльдар Рязанов сомневался, стоит ли брать Аросеву в картину «Старики-разбойники» на роль Анны Павловны. И каждый раз, когда она гримировалась, ходил вокруг и твердил: «Не вздумай красить ресницы, вот только попробуй сделать в прическе хоть один завиток, с роли сниму. Твоя Аня скромная инкассаторша в вязаной кофточке, а не финтифлюшка Моника...»
Я думаю, чтобы понять масштаб личности тети Оли (я так ее всегда называла), надо знать о ее происхождении.
В семье советского дипломата Александра Яковлевича Аросева росли три дочки: моя мама Наташа, Лена и Оля. Разница между девочками была небольшой: четыре года и два. Мама девочек ушла от них, когда младшей, Оле, исполнилось пять лет. Отец долго скрывал от дочек причину ее ухода, для них мама была все время в таинственных командировках. А на самом деле Ольга Вячеславовна встретила другого мужчину и безумно его полюбила.
Девочки жили с отцом, который состоял на дипломатической службе за границей. Как-то он отдал Наташу в балетную школу в центре Праги. Там встретил молодую преподавательницу Гертруду Фройнд и решил на ней жениться. На этом счастливое детство у сестер закончилось. Гертруда к падчерицам относилась плохо, а девочки отвечали ей лютой ненавистью. Оля безумно ревновала отца и часто закатывала ему истерики.
Когда Александра Яковлевича вызвали из Праги, отношения супругов испортились. Их приезд в Москву оказался трагическим для всей семьи. В 1937-м Гертруду как иностранную шпионку арестовали, следом за ней пришли и за Александром Яковлевичем. Олю в сатиновых трусиках и пионерском галстуке успели забрать к себе из пионерлагеря родственники.
Тетя Оля с детства была очень своенравной и всегда поступала, как ей вздумается. Авторитетом для нее был отец, а маме она не могла простить, что та его бросила. Ольга Вячеславовна к тому времени уже была замужем. Ближе всех к маме и отчиму была моя мама Наташа, она даже жила в их семье. Лена занимала нейтральную позицию, а Оля долго была непримирима! Кстати, позже тетя Оля отзывалась об отчиме очень хорошо: «Михаил Алексеевич был изумительный человек!»
Только спустя годы в семье узнали, что папу девочек в 1938-м расстреляли. Михаил Алексеевич посадил их всех в ряд и тихо сказал: «Ваш отец ни в чем не виноват, вы еще будете им гордиться!» А Оля всегда была убеждена в его невиновности и ждала, что он вот-вот вернется...
— Интересно, а сестры Аросевы были похожи друг на друга?
— Они были абсолютно разными: и внешне, да и характерами сильно отличались. Наташа очень спокойная, Лена была тихоней, ну а Оля — конь-огонь!
Наташа в силу своей необычайной усидчивости стала переводчицей, а Елена и Ольга — актрисами. Лена, хотя и очень послушная, в то же время была язвочкой, за что Оля ее порой лупила. Досталось однажды и моей маме. На одном из комсомольских собраний Наташу заставили публично отречься от отца. Маленькая Оля, узнав об этом, бросилась с порога на сестру с кулаками.
Тетя Оля вообще была вожаком. Сестры пытались сопротивляться тому, что малявка ими командует, но у них это плохо получалось. В нашей семье считали, что тетя Оля пошла властным характером в бабушку-цыганку. У ее дедушки, польского дворянина, жила домработница из настоящего цыганского табора. С женой детей у него не было, а эта девушка родила ему дочь, в будущем маму Ольги Аросевой — Ольгу Вячеславовну. Удивительно, но до 18 лет она воспитывалась нянькой-цыганкой, не подозревая, что на самом деле это ее мать!
— Наталья Мироновна, а вы — единственная племянница Аросевой?
— У тети Оли десять племянников! Самая старшая и любимая — это я. Я дольше всех была с ней рядом, можно сказать, знакома с пеленок. Разница с тетей в возрасте была небольшой — всего 16 лет.
Появилась я на свет 20 октября 1941 года, в день, когда в Москве объявили осадное положение. Меня назвали в честь моей мамы — Наташей, так же, как когда-то тетю назвали в честь ее мамы Олей.
Мама отвезла меня к родным в эвакуацию, побыла со мной месяца три и в январе ушла на фронт добровольцем. Она служила на передовой военным переводчиком, допрашивала пленных немцев.
Когда мы из эвакуации вернулись в Москву, мне было года четыре. Мы все вместе — тетя Оля, прабабушка, бабушка с ее маленькой дочкой Галей и я с братом Борей — жили в комнатушке метров на двенадцать. Все домашние отказывались водить меня в ясли, уж очень сильно я плакала. Носила меня тетя Оля, закутав в одеяло: ни саночек, ни колясок в помине не было. «Я сама была маленькой, худенькой, — рассказывала она. — Ты елозишь у меня на руках, пытаешься вырваться, а я иду и тебя по заднице шлепаю. Потом в яслях смотрю: одеяльце откинулось, а у тебя ножки голые».
Мама вернулась с фронта только во второй половине 1946-го, отслужив на Дальнем Востоке, и забрала нас с братом. Мы с Борей очень скучали по бабушке, ездили к ней каждые выходные. И тетя Оля часто нас навещала.
В нашем дворе хозяйничала послевоенная шпана. Особенно часто задирал Борю местный вожак по прозвищу Косой. Как только приезжала тетя Оля, брат кидался к ней с жалобами. Она выходила во двор и начинала дубасить Косого. Однажды при виде нашей грозной тетки он драпанул по пожарной лестнице. Она отважно полезла за обидчиком и гонялась за ним по крыше, пока не поймала и не вмазала как следует!
Помню, когда мы с Борей пошли в школу, тетя Оля бросила цирковое училище, где она училась ходить по проволоке. Я очень ей завидовала, глядя, как ловко у нее это получалось. Но все ее мысли были о театре. Ей было пять лет, когда папа ее и сестер привез в Венскую оперу. Тот восторг, который она испытала в театре, запомнила на всю жизнь. А в актрисы ее потянуло, когда в Праге она посмотрела «Трехгрошовую оперу» Бертольта Брехта. На следующий день они с подружкой порезали платья, испачкали их, как было у героев в спектакле, и в таком виде на улице, распевая песни, рассказывали слезливую историю о тяжелой жизни и просили милостыню. Папа не понял этой выходки, но актерствовать дочери не запретил, наоборот, поощрял. Тетя Оля выступала на посольских вечерах и даже пела на немецком языке.
После циркового училища она поступила в Московское городское театральное училище, где уже училась Лена. Там не спросили о дипломе о среднем образовании. А у нее его и не было. Тетя Оля начала свою актерскую карьеру, так и не окончив училище. А зачем? Она и так была прирожденной артисткой, даже Николая Акимова сумела вокруг пальца обвести. Однажды на гастролях ленинградского Театра комедии главный режиссер заметил за кулисами бойкую девушку со странными скульптурами в руках.
— Что вы здесь делаете?
— Леплю деревья. Я — реквизитор, а вообще... оканчиваю театральный.
Тетя Оля, не моргнув глазом, приврала, скрыв, что учится на третьем курсе. Николай Акимов пригласил начинающую артистку в свой театр. Тетя Оля, прихватив диплом старшей сестры Елены, помчалась в Ленинград.
— Простите, но тут в дипломе написано Елена...
— Ой, Лена, Леля, Оля. Да не все ли равно!
Это был 1946 год. Театр комедии располагался над Елисеевским магазином, там в коммерческих отделах можно было купить продукты без карточек. В это же самое время Фаина Раневская снималась на «Ленфильме» в «Золушке». Так они и познакомились. Раневская заносила на служебный вход театра пирожки, купленные в Елисеевском, чтобы подкормить Олю, живущую впроголодь. Раневская была человеком удивительной доброты. Как-то тетя Оля стала свидетельницей одного случая. Она зашла навестить Фаину Георгиевну в гостиницу «Астория», и в этот момент к ней пришла незнакомая женщина. Она сказала: «Фая, мы с тобой в Таганроге в одной гимназии учились, вот ты на фотографии с классом». Раневская так растрогалась, что на прощание отдала свое пальто. Когда женщина ушла, тетя Оля спросила:
— Фаина Георгиевна, вы с ума сошли, она вам показала фотографию, где есть вы, но нет ее. И в чем же вы теперь собираетесь ходить?
— У меня есть очень теплый халат. И вообще, надо лучше думать о людях! — возмутилась Раневская.
— А как Ольга Аросева попала в Театр сатиры?
— Началась травля Акимова, и он посоветовал ей вернуться в Москву. В 50-м году тетя Оля поступила в театр. Остроумная, веселая и заводная, она считала себя актрисой именно Сатиры...
Ее обожали гримерши, костюмеры, вахтерши. Она сумками таскала в театр угощения — разносолы в банках — и всех угощала. Шумная, энергичная, без анекдотов и веселых историй не обходилось и пяти минут.
Едва поступив в театр, тетя Оля вышла замуж за актера Юрия Хлопецкого. Это был ее второй брак. Юра был закадычным другом Толи Папанова, с которым тетя Оля была дружна давно. Толя с Юрой оканчивали ГИТИС, а она училась по соседству — в театральном училище. В Сатиру Толя пришел на два года раньше, уже женатым на Наде Каратаевой, своей однокурснице. И все вчетвером они замечательно дружили, даже вместе отдыхали на море. Иногда вечерами вся четверка ходила на ялтинскую набережную на танцы. Толя Папанов был изумительным танцором. Он танцевал до упаду, приглашая то Надю, то Олю на тур вальса. Никто не догадывался, что на фронте он потерял два пальца на ноге и ему не то что танцевать, трудно ходить!
Тетя Оля рассказывала, что Папанов еще подростком был из «усачевской шпаны». На память о своем хулиганском прошлом носил на руке татуировку — якорь. В театре он страшно стыдился своей «ошибки молодости» и перед спектаклем тщательно замазывал якорь гримом. Но иногда в нем вдруг просыпался уличный хулиган, и он мог разораться из-за пустяка, не стесняясь в выражениях.
С Папановым у тети Оли были удивительные отношения. Он ее всегда утешал, если ее поругивали в какой-то статье: «Леленька, не обращай внимания, им же надо что-то писать, вот и пишут».
А когда у нее был период тяжелых отношений с режиссером Плучеком, мог обнять ее за плечи и сказать: «Плюнь ты на все, поверь, все перемелется!» А сам про себя он всегда говорил: «Леленька, ты не смотри, что я хам, у меня в душе незабудки цветут».
Тетя Оля часто приводила домой своих друзей. Она всегда жила с мамой, никогда ее не оставляла. Бабушке очень нравился Толя, и она не раз говорила дочери: «Лучше бы ты Папанова выбрала!»
Однажды произошел смешной случай. Ольга Вячеславовна принарядилась, накрыла на стол для дорогих гостей и только собралась начать светскую беседу, как вдруг Папанов поинтересовался у тети Оли, сколько она получает в театре. А та сдуру назвала сумму. Толя в ярости схватил ее, прижал к стенке и начал душить, выкрикивая ругательства в адрес начальства. Юра растерялся, тетю Олю спасла бабушка. Она усмирила разбушевавшегося Папанова словами: «У вас такой потрясающий темперамент, Анатолий Дмитриевич! Вы будете знаменитым актером, только оставьте, пожалуйста, мою дочь, а то вы ее убьете...» Пристыженный Папанов бухнулся перед тетей Олей на колени: «Леля, прости...»