Алексей Баталов: «Теперь мне страшно вспоминать, сколько раз я отказывался от роли Гоши, не подозревая, какой это будет фильм»
"С Алексеем Баталовым я дружила около девяти лет. В последние годы жизни он давал мне интервью очень часто. Беседовали на разные темы: юность, первые шаги к славе, трудный выбор, повороты судьбы, периоды простоя... Алексей Владимирович рассказывал и словно сам анализировал свою жизнь... Ниже приведены самые интересные отрывки из наших с ним интервью. А сопровождается статья редкими фото из архива Баталова, некоторые из которых публикуются впервые", — рассказывает главный редактор Анжелика Пахомова.
Алексей Владимирович, недавно вы с супругой отметили 50-летний юбилей. Это большой срок, особенно если учесть, что до свадьбы были знакомы десять лет. А помните, как впервые встретились?
— Конечно помню! Это было в 1953 году. Я тогда снимался в фильме «Дело Румянцева». И однажды вечером после съемок актер Сергей Лукьянов, который играл в фильме полковника милиции, мне говорит: «А пойдем в цирк, там цыгане выступают!» Мы пошли. И я впервые увидел Гитанну, она выполняла сложный цирковой номер на лошади и танцевала... Гитанна — профессиональная гротеск-наездница, каких в стране единицы. Она достигла такого мастерства, что многие ее номера никто не мог повторить, с одним из них она даже ездила на почетные гастроли во Францию. Чтобы добиться такого успеха на арене, нужны и природная ловкость, и азарт, и настоящая храбрость. Поэтому, познакомившись с ней, я понял: эта девушка — ни на что не похожее, совершенное чудо! Был не на шутку увлечен, поэтому не раз приходил в цирк, чтобы попасть именно на выступление Гитанны.
Когда мы познакомились, я был несвободен. Еще в школе, в 16 лет, женился на дочери художника Константина Ротова Ирине. Вместе с моим отчимом, писателем Виктором Ардовым, Ротов работал в журнале «Крокодил». Так что можно сказать, что с Ириной мы были знакомы буквально с детского сада! В юности я не так чтобы много дружил с девчонками — был не очень уверен в себе. Отвратительно учился из-за того, что за годы эвакуации растерял все знания. Чтобы я мог получить аттестат, меня устроили в школу рабочей молодежи. Короче говоря, Ирина была родным для меня человеком, поэтому отношения с нею сложились сами собой. Мы расписались еще до того, как я поступил в Школу-студию МХАТ.
— Как же вы жили, не имея ни заработка, ни квартиры?..
— А тогда все жили небогато. Чтобы пожениться, люди не ждали квартиры и какого-то приданого. Если бы в 40-е годы рассуждали как сегодня, то многих сейчас не было бы на свете. Несмотря на нищету, влюблялись, женились и жили где придется... С девчонками я был очень робкий. Я не мог жениться на чужой девушке, даже подойти к незнакомке мне было трудно! Так что, скорее всего, это было просто юношеское увлечение, которое проистекало из моей стеснительности. Словом, мы с Ирой снова стали общаться, гулять вместе. Вот буквально по улицам ходили. В то время не было никаких кафе, а если и были, то нам не по карману. Еще даже продовольственные карточки не отменили, не редкостью было, что люди недоедали. Нет, это не такое ухаживание, как себе представляют нынешние молодые люди. И цветов особо не продавали — их можно было только где-то украдкой нарвать. И подарков я делать не мог вообще никаких! И одевался черт-те во что... Помню, у меня были шинель, солдатские ботинки и флотские брюки. И никаких носков — их тогда вообще невозможно было достать! Чтобы ноги не «белели» под черными брюками, я их красил ваксой.
— Разве не страшно заводить семью в таких условиях?
— В те годы люди так не рассуждали, ведь бедствовали все. А молодым все равно хотелось любить, создавать семьи. Жениться на любимой девушке — это было нормально. Но конечно, если бы мы стали спрашивать совета у старших, пожениться нам, школьникам, никто бы не разрешил. Поэтому, дождавшись, пока возраст подошел, мы удрали в ЗАГС тайком.
Зашли и расписались. Правда, у нас было кольцо — одно на двоих, мы купили его, одолжив денег у домработницы Николая Погодина... Пошли к родителям, которые и не подозревали, что «дети» поженились! Конечно, они пришли в ужас. Еще не окончили школу, нигде не работаем, никакого жилья нет, и вдруг — муж и жена... Двое сумасшедших! Они-то не обращали внимания на нашу дружбу, думали, что мы еще маленькие... У меня в родительском доме была маленькая шестиметровая комнатка, где во время своих приездов в Москву останавливалась Анна Ахматова. Она много лет дружила с моей мамой. Когда комната была свободна, мы там жили с Ириной, если нет — перебирались к ее родителям. Потом у нас родилась дочь Надя... Признаюсь, я был плохим отцом, дома появлялся редко. Надолго уезжал на съемки. Возможно, это и разрушило нашу семью. Однажды, когда я снимался в Киеве, кто-то в Москве наговорил маме Ирины о моей распутной жизни. Это было смешно, потому что я там жил даже не в гостинице, а на студии, в кабинете режиссера Марка Донского. Мы репетировали каждый день до глубокой ночи... Оправдываться не имело смысла, мы с Ириной отпустили друг друга и разошлись по-хорошему. У нее остались отличные отношения с моей матерью, она нередко приводила к ней внучку. Сейчас Ирины уже нет в живых, а дочь Надежда стала переводчиком.
— А как же молодой актер добился руки и сердца неприступной королевы цирка? Ведь вы признавались, что не любите красивых ухаживаний, признаний, обещаний...
— В фильме Иосифа Хейфица «День счастья» мой персонаж говорил: «Люблю» — к этому слову привыкли, как к старому халату. С ним нужно обращаться аккуратно». Со своим героем я полностью согласен! Можно редко говорить важные слова, но главное — отвечать за них. Что касается ухаживаний, их, в сущности, и не было. Во-первых, Гитанна много гастролировала, видеться получалось только урывками. А во-вторых, что мог подарить ей начинающий актер? Я тогда снимался в одном из своих первых фильмов «Дело Румянцева», жил в комнате без удобств, с окнами во двор. Гитанна же была примой цирка, жила в благоустроенном номере. Цирковые артисты иногда устраивали небольшие вечера, звали гостей, накрывали стол, а мы, актеры, приходили на готовенькое... Пышной свадьбы, конечно, не устраивали, но к нам пришли актеры из «Современника», с которыми я тогда дружил.
— После свадьбы вы поселились там же, на Ордынке, вместе с родителями?
— Да, иногда нам приходилось жить у них, и, к счастью, моя мама, актриса Нина Ольшевская, и отчим, Виктор Ардов, с радостью приняли Гитанну в нашу семью. И с матерью Гитанны дружба сложилась с первого дня знакомства и продолжилась до ее смерти в 1997 году. Не помню ни одного конфликта, наоборот, в наших молодых спорах Гитанна Георгиевна могла принять мою сторону. Отношения с тещей — не мелочь... А потом из-за съемок в кино я долго жил в Ленинграде. Именно там мы и получили нашу первую квартирку, с кухней и ванной! Это было счастье. Правда, в те времена я день и ночь пропадал на киностудии, а Гитанна постоянно уезжала на гастроли, которые длились месяцами. Такая вот у нас была «ненормальная» семья. Потом Гитанна ушла из цирка. Она много сил положила на уход и воспитание дочери. Надо отдать должное и теще, которая, пока была жива, очень много помогала нам. Вот они вдвоем и сделали все для того, чтобы дочь нашла свое место в жизни.
— Алексей Владимирович, вы ведь про своих предков знаете все...
— Родители моей мамы, актрисы Нины Ольшевской, — замечательные врачи, почетные граждане города Владимира. К сожалению, в 1937 году они были арестованы. Дед попал во Владимирский централ и умер там, а бабушка отсидела десять лет. Тогда, конечно, я не понимал, что происходит в стране. Я был обычным счастливым ребенком. Моего дядю, Николая Баталова, еще в 1916 году Станиславский пригласил в Московский Художественный театр. Именно благодаря дяде туда попали и другие родственники, в том числе и мой отец, Владимир Баталов. Станиславский сначала обратил на него внимание благодаря обаянию старшего брата, Николая. Но потом именно Владимир Баталов стал помощником Станиславского, все время был рядом с ним. С мамой отец познакомился уже в театре. Когда в 1928 году на свет должен был появиться я, она поехала к родителям, домой. Поэтому место моего рождения — город Владимир.
— Вам было пять лет, когда родители расстались и мама снова вышла замуж. И отношения с отчимом сложились замечательные...
— Виктор Ардов стал для меня близким и родным человеком. У меня появились братья — Михаил, Борис... А потом грянула война! В это время мы с мамой были в писательском пионерском лагере. Со всем ужасом я ощутил войну, когда убили Евгения Петрова — отца моего друга Пети Катаева (писатель Евгений Петров, создавший вместе с Ильей Ильфом «12 стульев» и «Золотого теленка». — Прим. ред.). Отчим отправился на фронт военным корреспондентом, а отец записался в ополчение в Москве. Мы с мамой и двумя братьями поехали в эвакуацию. В теплушках добрались сначала до Казани, оттуда — в Свердловск, жили в Уфе. А потом маме кто-то сказал, что в Бугульме с продовольствием получше, мы переехали туда.
— В Бугульму вы приехали 13-летним мальчишкой. Но теперь в городе гордятся этим фактом. Вашим именем даже назвали драматический театр...
— Мы жили в настоящей крестьянской избе. Там я, городской мальчик, впервые увидел корову, узнал, что такое работать на огороде. Мама носила на рынок вещи продавать. Но это не всегда удавалось. Например, за ее изящные туфельки не дали ничего, кому они нужны? Мама организовала труппу из таких же эвакуированных артистов, они выступали в госпиталях перед ранеными. Нашлось помещение с настоящей сценой, где начали ставить спектакли... По сути, создание драматического театра в Бугульме — заслуга моей матери. Я был всего лишь помощником рабочего сцены, открывал и закрывал занавес, ставил вместе с другими декорации... А однажды пригодился в массовке, сказал известную фразу: «Кушать подано!»
— А ваш дебют в кино помните?
— Это получилось случайно! Когда в 1944 году мы вернулись в Москву, весь наш класс сняли в фильме «Зоя» о Зое Космодемьянской. Мне даже достался небольшой текст, который нужно было сказать перед камерой. Мои родные ругали меня, говорили, что сначала нужно окончить школу, институт. Решение поступать в Школу-студию МХАТ было естественным, ведь почти все мои родственники были актерами. Но была и еще одна причина... Когда вернулся в Москву и снова начал ходить в свою школу в Лаврушинском переулке, пришлось тяжело. Посещение уроков стало мучением, экзамены я проваливал... Был вынужден оттуда уйти, а свое образование заканчивать в вечерней школе рабочей молодежи. Так что посудите сами, кем я мог стать с таким-то аттестатом? Только актером.